Дирижабль Гинденбург: последний полет и катастрофа

В понедельник, 3 мая 1937 г., в Берлине шел холодный мелкий дождь. По мокрому асфальту в сторону Вильгельмштрассе, где размещалась штаб-квартира СС, мчался черный мерседес. В авто­мобиле находились полковник Фриц Эрдман, майор Франц Гуго Витт и старший лейтенант Клаус Хинкельбайн — офицеры секрет­ной службы «Люфтваффе» (военно-воздушных сил нацистской Германии).

В здании штаб-квартиры СС, после тщательной проверки доку­ментов, все трое прошли в кабинет майора Хуфшмидта, находя­щегося в непосредственном подчинении Гиммлера. Прибывшие сра­зу почувствовали, что майор чем-то сильно озабочен. Не медля ни минуты он приступил к существу дела.

Катастрофа дирижабля LZ-129 Гинденбург

— Господа! Вам поручается задание особой важности,— майор Хуфшмидт сделал многозначительную паузу, пристально оглядел присутствующих и торжественно произнес, видимо, заранее обду­манные слова: — Надо сделать все возможное, чтобы оградить от диверсий гордость и символ величия Германии — дирижабль «Гинденбург».

— Мы располагаем сведениями,— продолжал майор,— что по прибытии в Нью-Йорк дирижабль попытаются взорвать, а это меж­дународный скандал. Нельзя допустить, чтобы пассажиры, особен­но американцы, были убиты на борту немецкого корабля на тер­ритории Америки. Еще важнее, чтобы у американцев не создалось впечатление, будто немцы в рейхе настолько недовольны новым порядком, что занимаются подобными преступными делами, ибо это бросает тень на нашего обожаемого фюрера.

— Откуда получена информация? — спросил полковник Эрд­ман.

— Нам стало известно, — уклончиво ответил майор, — что в прошлом месяце в одном парижском банке группа врагов рейха разработала план диверсии на «Гинденбурге» с целью поставить правительство и национал-социалистическую партию рейха в не­удобное положение. К счастью, у нас есть друзья в правлении это­го банка. А недавно мы получили заслуживающую доверия инфор­мацию и из другого источника. Согласно этим агентурным данным, возможна попытка диверсии на дирижабле во время предстоящего репса в Нью-Йорк. Хочу напомнить вам, господа офицеры, что во время полета в Рио-де-Жанейро нашего дирижабля «Граф Цеп­пелин» на его борту, в ресторане, была найдена и обезврежена бомба. Этот факт говорит о том, что нужна бдительность и еще раз бдительность.

На эту тему ▼

Пожар в тоннеле Монблан

Затем майор Хуфшмидт извлек из сейфа досье и зачитал дан­ные, которые удалось собрать о пассажирах «Гинденбурга». У мно­гих, по мнению майора, могут быть всякие мотивы для совершения диверсии. В первую очередь подозрение падает на некого арти­ста — Йозефа Шпа, выдающего себя за американца с французским паспортом. В Мюнхене он встречался с врагами нацистской пар­тии. В Берлине регулярно обедал в одном из дорогих ресторанов, что явно не по карману комику и акробату. Иозефа Шпа часто видят вместе с известной артисткой Матией Мэрифил. Она аме­риканка и находится на содержании человека, который возглав­ляет список опасных лиц.

— Все это лишь предположения, — закончил майор Хуфшмидт, — однако, полковник, я бы день и ночь не спускал глаз с этого проклятого артиста. Торопитесь, господа! У вас впереди мно­го дел, а отлет «Гинденбурга» сегодня вечером.

Полковник люфтваффе Фриц Эрдманн

…Группа полковника Эрдмана самолетом вылетела во Франк­фурт, близ которого находился аэропорт, откуда дирижабль дол­жен был стартовать в Северную Америку.

Дорога в аэропорт шла через сосновый лес. Здесь тоже моро­сил дождь и низкие тучи покрывали небо. По сторонам изредка мелькали дома с влажной от дождя красной черепицей. Скоро за деревьями показались эллинги, поражавшие воображение своими внушительными размерами. Вскоре здесь должен был подняться новый город дирижаблестроения — Цеппелин-Хайм.

Машина группы полковника Эрдмана проследовала мимо гро­мадного эллинга, в котором готовился к полету за океан «Гинденбург». Эллинг достигал почти 300 метров в длину, имея высоту более двадцатиэтажного дома, что делало его одним из самых больших сооружений мира.

Возведение столь внушительных зданий обусловливалось ги­гантскими размерами дирижаблей жесткой конструкции, которые, в свою очередь, зависели от объема водорода, необходимого ди­рижаблю для полета, ведь один кубический метр газа обладает всплывной силой немногим более килограмма. Следовательно, чем больше в замкнутой оболочке находится газа, тем больший груз может поднять дирижабль, тем выше его полет. Однако это при­водило к необходимости увеличения размеров летательного аппа­рата.

Характеристика

Дирижабль «LZ-129», получивший название «Гинденбург», строился четыре года. Это был величайший в мире воздушный ко­рабль, выдающееся достижение воздухоплавательной техники. По размеру и летным данным «Гинденбург» превосходил все построен­ные до него дирижабли. Его длина составляла 245, высота 44,7 и максимальный диаметр оболочки 41,2 метра. «Гинденбург» был построен специально для перевозки пассажиров через Атланти­ческий океан. Он мог принять на борт 72 пассажира, а также 55 человек команды и обслуживающего персонала.

Эскизные чертежи дирижабля LZ-129 Hindenburg

Жесткий дюралюминиевый каркас дирижабля был покрыт плотной парусиновой оболочкой, усиленной слоями селлона с се­ребряной нитью для отражения солнечного тепла. Изнутри пару­сину выкрасили в красный цвет, не пропускающий ультрафиоле­товых лучей. Эти меры безопасности дополнялись тщательной гер­метизацией газовых камер (мешков), вмещавших 200 тысяч куби­ческих метров водорода. Этого хватало для того, чтобы поднять в воздух груз массой более 200 тонн. Четыре дизельных мотора «Даймлер—Бенц» номинальной мощностью 809 киловатт каж­дый позволяли развивать горизонтальную скорость до 130 километ­ров в час. Полностью загруженный «LZ-129» нес достаточно топлива для совершения беспосадочного полета дальностью более 15 000 километров, что в зависимости от погоды занимало 5— 6 суток.

Для пассажиров «Гинденбурга» плавный полет над волнами океана должен был стать истинным наслаждением. На борту ди­рижабля их ждали комфорт и безукоризненное обслуживание, к их услугам были удобные и светлые каюты, душевые, прогулоч­ная палуба, кают-компания, садовая клумба и даже рояль в сало­не. Общая площадь только пассажирских помещений составляла 400 квадратных метров. Связь с внешним миром обеспечивали че­тыре радиостанции, работающие в диапазоне коротких и длинных волн.

Эскизная схема пассажирской гондолы LZ-129

Свой первый трансатлантический перелет из Франкфурта в Рио-де-Жанейро и обратно «LZ-129» совершил в начале апреля 1936 г. Затем последовали еще 10 рейсов в США, и все они про­шли без сучка и задоринки. Прибытие первого дирижабля стало для американцев сенсацией. Членов экипажа в Нью-Йорке при­нимали как кинозвезд первой величины, но… блеск новизны стал быстро блекнуть. В 1937 г. намечалось совершить в США 18 транс­атлантических рейсов, которым пропаганда нацистской Германии придавала первостепенное значение, особенно шумно рекламируя предстоящий полет «Гинденбурга».

Агентурные донесения о предполагаемой диверсии на борту «Гинденбурга» повергли нацистскую службу безопасности в смяте­ние и тревогу. Натренированные люди полковника Эрдмана еще до прибытия первых пассажиров обыскали все закоулки, осмотрели все помещения, включая каюты пассажиров, кубрики экипажа, гон­долу управления. На ногах сотрудников СД были специальные ботинки, чтобы исключить возможность возникновения искры, мо­гущей воспламенить водород при его утечке из газовых камер. Осмотр помещений ничего не дал, даже малейшего намека на ди­версию обнаружить не удалось. Теперь предстояли обыск подо­зрительных пассажиров и проверка их багажа.

Йозеф Шпа – цирковой артист и акробат

Пассажиров привезли в аэропорт к причальной мачте на спе­циальном автобусе. Они проходили к трапу готового к отлету ди­рижабля мимо шеренги людей в форме СД, пристально всматри­вавшихся в каждого пассажира. Среди них артиста Йозефа Шпа не оказалось. Он подъехал к эллингу на легковом автомобиле в самый последний момент, когда посадка пассажиров уже закан­чивалась. Подмышкой Шпа держал большой сверток в коричне­вой бумаге, из-за которого у него возник спор с охраной.

Шпа смеялся над работниками СД, даже заявил, что отказывается ле­теть и возвращается со своей ношей обратно в город. У него почти силой отобрали сверток, развернули и, к разочарованию охраны, обнаружили там… куклу. Куклу внимательнейшим образом осмот­рели и ощупали, сфотографировали и даже проверили на рентге­новской установке. Однако оказалось, что это всего-навсего безо­бидная детская игрушка, купленная Шпа в одном из магазинов Берлина; сконфуженные охранники возвратили куклу владельцу. Тем не менее, эпизод с куклой расценили как отвлекающий маневр, призванный усыпить бдительность охраны.

Капитан Эрнст Леман

Несколько минут спустя капитан «Гинденбурга» Леман отдал команду: «Подъем». Дирижабль стал плавно и бесшумно подни­маться, оркестр заиграл бравурный прощальный марш. Из окон пассажирской гондолы можно было видеть, как медленно умень­шается фигура дирижера оркестра. Воздушный корабль всплывал все выше и выше. Прожектора аэропорта ярко освещали удаляю­щийся дирижабль. На высоте более 100 метров была отдана ко­манда включить дизельные маршевые моторы. В 20 часов 15 минут последний луч прожектора ярко высветил паучью свастику на хвосте «Гинденбурга» и погас. Впереди пассажиров ждали без­брежные воды Атлантики.

Ночной полет над океаном прошел без происшествий. На сле­дующий день, когда штурман обдумывал, каким образом обойти циклон, широким фронтом надвигавшийся от льдов Гренландии, капитан Леман провел в своей каюте совещание с полковником Эрдманом. К этому моменту были просмотрены все имеющиеся на борту письма, обысканы пассажиры и члены экипажа, у них изъ­яли спички, зажигалки, фонари и лампы-вспышки. Тщательной проверке подвергнут был весь багаж. Груза на борту дирижабля оказалось немного: две породистые собаки, пленки нескольких кинофильмов, журналы, газеты, рекламные проспекты, образцы табачных листьев и яйца куропатки. Весь без исключения груз был проверен, даже яйца, как уточнил полковник Эрдман. Было решено в среду, 5 мая, еще раз проверить все помещения, но и этот обыск ничего не дал.

Лейтенант Клаус Хинкельбайн

Когда дирижабль стал приближаться к Новому Свету, одного из пассажиров задержали в таком месте, где запрещалось нахо­диться посторонним. Пассажиром оказался все тот же Йозеф Шпа. За этим инцидентом последовало напряженное совещание, на ко­тором полковник Эрдман потребовал запереть, практически арес­товать, Шпа в его каюте до окончания рейса, полностью лишив его возможности передвижения по дирижаблю и общения с пасса­жирами. Однако капитан Леман не согласился с этой превентив­ной мерой. Он опасался излишней огласки и подрыва коммерче­ской стороны последующих рейсов через океан. Шпа был оставлен на свободе, но теперь лейтенант Хинкельбайн не спускал с него глаз.

Наступило 6 мая, «Гинденбург» приближался к Нью-Йорку. В 18 часов по программе полета он должен был достичь аэропор­та Лейкхэрст. Пассажиры после обильного и веселого обеда над островом Лонг-Айленд начали готовиться к высадке — укладывали чемоданы, готовили документы. Членам экипажа объявили, что «Гинденбург» должен в аэропорту произвести разгрузку и погруз­ку в рекордно короткое время с тем, чтобы в полночь отбыть с пассажирами обратно в Германию.

Дирижабль LZ-129 Гинденбург над Манхэттэном, 6 мая 1937 года

И вот, наконец, показался Нью-Йорк. Отсюда его мосты и пу­тепроводы выглядели игрушечными, а статуя Свободы казалась фарфоровой статуэткой. Командир направил дирижабль к Таймс-сквер, пролетел над толпами зрителей, собравшихся на Бродвее. Его сопровождал эскорт самолетов. В начале пятого вечера дири­жабль достиг аэропорта Лейкхэрст, но посадку делать не стал. Хотя над «Гинденбургом» еще ярко светило солнце, небо на Запа­де затягивалось тучами, приближалась гроза, вдали вспыхивали молнии и были слышны отдаленные раскаты грома. Капитан ко­рабля распорядился сбросить на посадочную площадку аэропорта вымпел со словами «Ухожу от надвигающейся бури». Это сооб­щение было дублировано по бортовой рации.

Дирижабль направился от грозового фронта на юг по направ­лению к Атлантик-Сити. Чай пассажирам был подан раньше обыч­ного. Йозеф Шпа заметно нервничал, переходил с места на место, а от него ни на шаг не отставал лейтенант Хинкельбайн. В 18 ча­сов 22 минуты по радио пришло сообщение из аэропорта Лейк­хэрст: «Рекомендуем приземлиться сейчас». Немедленно радист отправил ответ: «Взял курс на Лейкхэрст».

Около 19 часов в зоне аэропорта на высоте 200 метров появил­ся «Гинденбург» и стал, как гигантский кит, медленно маневри­ровать, готовясь к приземлению. Погода к этому времени заметно улучшилась, ветер стих, небо очистилось от грозовых облаков, но еще накрапывал слабый дождь.

Дирижабль LZ-129 Гинденбург маневрирует на взлетном поле перед приземлением, 6 мая, 1937 года

В аэропорту сотни людей с нетерпением ожидали приземления дирижабля, о чем широко оповещалось во всех утренних газетах. Здесь находились и пронырливые репортеры, и вездесущие фото­корреспонденты, и кинооператоры, родственники пассажиров, об­служивающий персонал аэропорта и просто любопытные. В 19 ча­сов 19 минут «Гинденбург» подошел к причальной мачте. Много­часовой полет «Гинденбурга» через безбрежные синие воды Ат­лантики близился к завершению. До долгожданного приземления в аэропорту Лейкхэрст оставались считанные минуты. Пассажиры уже видели, что внизу на земле их ждала возбужденная, радост­ная толпа. Стрекотали кинокамеры, вспыхивали фотолампы. Встре­чающие махали шляпами, платками, приветствуя снижающийся воздушный гигант.

На высоте 60 метров были заглушены дизельные моторы. В 19 часов 21 минуту, когда дирижабль находился примерно в 30 метрах от земли, на глазах многочисленной толпы произошло нечто непостижимое: на дирижабле вдруг раздался сильный взрыв и в тот же миг ослепительно-яркое пламя вырвалось из его кормы.

Какое-то мгновение корабль еще сохранял шаткое равновесие, а затем, потеряв управление, огненной глыбой устремился вниз и с невероятным грохотом врезался в землю. Горящие обломки дирижабля разлетелись во все стороны, в небо взметнулись языки желто-оранжевого пламени и громадные клубы грифельно-черного дыма. Волна горячего воздуха опалила собравшихся в аэропорту объятых ужасом людей. Многие в панике бросились прочь от пы­лающего поверженного гиганта. К груде горящих обломков устре­мились пожарные автомобили и машины скорой помощи, чтобы спасти уцелевших. Вспыхнувший на земле гигантский костер не­насытно поглощал людей и развалившиеся останки воздушного корабля, помпезно носившего имя Гинденбурга.

Горящие обломки LZ-129 врезаются в землю

С момента взрыва и ослепительной вспышки до того, как, уда­рившись о землю, рассыпался каркас дирижабля, прошло немно­гим более 30 секунд. Но огонь полыхал еще несколько часов — горючего материала на «Гинденбурге» было более чем достаточно. Когда начался следующий день — это была пятница — от воздуш­ного гиганта остался только искореженный скелет да закоптив­шаяся свастика на несгоревшем хвосте. Обломки были проданы на металлолом за 4 тысячи долларов, а затем переправлены в Германию, где после переплавки использованы для строительства самолетов.

Из 36 находившихся на борту дирижабля пассажиров, 13 по­гибли на поле или умерли в госпитале. Из числа экипажа погибло и умерло от ран и ожогов 22 человека. Погиб один техник аэро­дромной службы. Общее число погибших при катастрофе состави­ло 36 человек.

Что же явилось причиной гибели дирижабля? Какие события происходили на его борту в минуты, предшествовавшие катастро­фе? С этих позиций интерес представляют показания очевидцев, чудом избежавших гибели в огне, мнения экспертов, а также ана­лиз фотоснимков и кинофильмов, запечатлевших с земли все ста­дии гибели дирижабля.

Безошибочно можно сказать, что каждый член экипажа хорошо знал свои обязанности и четко выполнял их при причаливании ди­рижабля. Капитан Леман находился в гондоле управления и по внутреннему переговорному устройству был связан со всеми служ­бами и постами. Его компетентность как руководителя полета не вызывала сомнений. Каких-либо технических неисправностей и на­рушений в процессе полета над океаном и при швартовке в аэро­порту не отмечалось. Правда, одним из охранников СД к концу полета при очередном осмотре была установлена утечка водорода в камере № 4. Эти камеры, или, как принято их называть, мешки с водородом размещались в парусиновой оболочке подобно горо­шинам в стручке и были надежно изолированы один от другого, так что падение давления газа в одном из них не могло повлиять на полет дирижабля.

При этом следует иметь в виду, что у «Гин­денбурга», как и у других воздушных кораблей, был свой «верх­ний уровень давлений», то есть та максимальная высота, при которой газовые камеры (мешки) с водородом внутри внешней обо­лочки раздувались до определенного предела, а затем автоматиче­ски открывались выпускные клапаны и излишек газа уходил в ат­мосферу; давление в камерах падало и корабль оставался парить на заданной высоте. С точки зрения безопасности главное заклю­чалось в недопущении образования смеси водорода и воздуха в пространстве между газовыми камерами и внешней оболочкой ди­рижабля. Обнаруженное охранником падение давления водорода в одной из газовых камер решено было устранить на земле: на­ступал момент причаливания дирижабля.

Член экипажа Хельмут Лау

Когда члены экипажа начали через специальные люки выбра­сывать причальные канаты, один из них — Хельмут Лау — услы­шал негромкий хлопок, как будто зажгли горелку газовой плиты. Оглянувшись, он увидел отблеск желто-оранжевого пламени внутри камеры № 4, затем на какое-то мгновение пламя исчезло, но как только воздух проник в «мешок», раздался взрыв и огненный шар взметнулся вверх, осыпая все вокруг искрами и горящими клочьями оболочки. Лау хорошо помнит, что через несколько секунд по­следовал второй, более мощный взрыв, дирижабль, будто живое тело, содрогнулся и рухнул на землю. Силой удара Лау отбросило из очага далеко в сторону, и он остался жив, получив ожоги и травмы.

Диаграмма с показаниями Хельмута Лау. Обозначено место взрыва

Йозеф Шпа увидел ослепительную вспышку огня, будучи в обе­денном салоне. Реакция его была мгновенной. Он выбил фотоаппа­ратом окно. Посыпались осколки стекол. Шпа тут же вылез в окно, его примеру последовали еще два пассажира. Все трое повисли с внешней стороны гондолы. Шпа благодарил бога за то, что обу­чался цирковому искусству. Двое других пассажиров не смогли долго удержаться, упали на землю и разбились. Но артист про­должал висеть до тех пор, пока высота не уменьшилась до 10— 12 метров. Затем прыгнул вниз, сжавшись перед падением в комок, и покатился кубарем по земле. Отряхнув пыль и грязь, он стремглав бросился бежать от пылающих развалин дирижабля. Шпа отделался только вывихом ступни.

Трюки Йозефа Шпа во время работы цирковым акробатом

Погрузка раненых в катастрофе дирижабля LZ-129, 6 мая 1937 года

Катастрофа была заснята пятью кинооператорами, приехавши­ми в Лейкхерст по случаю прилета «Гинденбурга». Съемки нача­лись, как только дирижабль появился на горизонте, и продолжа­лись до его падения на землю, запечатлев в деталях душеразди­рающие сцены гибели людей в огне. Уже на следующий день после катастрофы в нью-йоркских кинотеатрах демонстрировался фильм о гибели «Гинденбурга». Кадры фильма производили исключи­тельно тяжелое впечатление на зрителей. В одном из фильмов отчетливо просматривалось начало катастрофы — маленькое об­лачко дыма, появившееся внизу кормовой части дирижабля.

Телеграф, радио, газеты молниеносно разнесли по всему свету весть о гибели «Гинденбурга», акцентируя внимание на душераз­дирающих сценах пожара и гибели пассажиров. Сенсационные со­общения о мельчайших подробностях катастрофы настроили об­щественное мнение против дальнейшего использования дирижаб­лей как транспортного средства, чрезвычайно опасного для жизни людей. Трагедия, разыгравшаяся на поле Лейкхэрста, во сто крат усиленная стараниями прессы, стала черным днем для дирижаб­лей. Объективное расследование катастрофы в какой-то мере могло реабилитировать воздушный корабль как развивающийся новый вид техники, но этого не произошло.

Причина

Назначенное министерством торговли США расследование про­изводилось поверхностно и поспешно. Выдвигались самые различ­ные версии относительно причин взрыва и пожара на борту дири­жабля. Трудность заключалась в том, что американцы упорно отрицали возможность диверсии, прежде всего из желания избе­жать обострения международных отношений. Немцы тоже не осо­бенно стремились докопаться до истинной причины катастрофы. Германская комиссия по расследованию получила приказ Герин­га— «ничего не открывать». Нельзя было допустить мысли, что среди немцев нашлись люди, дерзнувшие уничтожить нацистский символ величия третьего рейха. Было сделано все, чтобы замять происшествие, а возникновение пожара в газовой камере и после­дующая гибель дирижабля приписывались «разряду статического электричества». В то же время никаких следственных эксперимен­тов, расчетов или технического обоснования возможности возникновения пожара и взрыва па борту дирижабля от разряда статического электричества не производилось.

Эту версию отстаивал и доктор Эккенер, председатель наблюдательного совета дирижаблестроительной компании «Цеппелин», на эллингах которой был построен «Гинденбѵрг». В момент катастрофы дирижабля Эккенер находился в Граце (Австрия) и, не располагая еще результатами расследования, мнением экспертов, сделал довольно категорическое заключение о причине гибели «Гинденбурга». Он заявил, что, по его мнению, воспламенение водорода, просочившегося из газовой камеры, произошло от разряда атмосферного электричества.

Позднее Эккенер, уже перед комиссией, утверждал, что при резком повороте дирижабля во время маневров приземления порвался трос рулевого управления, который и проткнул заднюю камеру, вследствие чего между верхними газовыми камерами и наружной оболочкой дирижабля образова­ть взрывчатая смесь водорода и воздуха. Причальные канаты были мокрые, когда их бросали на землю во время дождя, и дирижабрь превратился в горизонтальный молниеотвод. От разряда атмосферного электричества внутри дирижабля возникли искры, воспламенившие взрывчатую смесь.

Достоверность картины гибели дирижабля, нарисованная доктором Эккенером, вызывает большое сомнение. Во-первых, процесс горения в газовой камере (мешке) № 4 был замечен членом экипажа Лау в самый момент сброса причальных канатов, когда они еще были сухими и не могли быть проводниками электрического тока. Во-вторых, камеры запечатлели появление дыма в нижней части кормы корабля еще до взрыва, когда причальные канаты еще не коснулись земли. Неисправность в рулевом управлении не подтверждается уцелевшими членами экипажа. Рули во время полета и в процессе приземления функционировали нормально.

По мнению Розендаля, виднейшего американского специалиста 30-х годов по вопросам дирижаблестроения, причину катастрофы установить невозможно. По его заключению, общие условия для приземления дирижабля были удовлетворительными, дождь почти перестал, сила ветра была незначительная и приземление до момента взрыва происходило вполне нормально.

Однако именно версия, высказанная немецким специалистом, была признана официальной по результатам расследования при­ми катастрофы «Гинденбурга». С этого времени боязнь воспламенения водорода от разряда статического электричества стала техническим пугалом для каждого, кто пытался решить проблему создания безопасных летательных аппаратов легче воздуха…

Прошло 35 лет и подлинные факты гибели «Гинденбурга» в Лейкхэрсте удалось установить американскому журналисту Майклу Макдональду Муни, который и опубликовал их в одном из журналов Бразилии.

Нацистская служба СД, сосредоточив все внимание на пасса­жирах дирижабля и особенно на усиленной слежке за Йозефом Шпа, шла по ложному следу. Точно установлено, что среди пас­сажиров первого в 1937 году рейса дирижабля в Америку не было людей, замышлявших диверсию на его борту. Угроза исходила со­всем с другой стороны, о чем сотрудники СД и не подозревали.

Эрих Шпель, член экипажа LZ-129

Среди членов экипажа «Гинденбурга» находился молодой не­мец, Эрих Шпель, непримиримый противник нацизма. Он проис­ходил из баварской крестьянской семьи, в которой с юности при­вык к труду, научился мастерски владеть иглой и швейной машин­кой. Немногословный, физически крепкий Эрих, несмотря на мо­лодость, пользовался большим уважением в семье и среди знако­мых. Знание портняжного дела привело его в эллинги компании «Цеппелин» и позволило участвовать в строительстве «Гинденбур­га». Его умение прочно и быстро сшивать парусиновую оболочку газовых камер, мембран из толстых кишок было выше всяких по­хвал. Он успешно освоил ряд других специальностей, выполняя их быстро и аккуратно. Прилежного мастерового человека заме­тили и пригласили в состав экипажа в качестве наладчика. Шпель согласился.

В этот период он познакомился с одним немецким ху­дожником, прошедшим через допросы и пытки в застенках гестапо, где ему изуродовали руки. После многочисленных допросов и пы­ток художника выпустили на свободу, посчитав, что при своей фи­зической беспомощности он для нацистов уже не опасен. Беседы с художником и его бедственное положение беспомощного калеки посеяли в сознании Шпеля ненависть к национал-социализму. Он решается вступить в борьбу с фашизмом. Но как? Шпель остро переживает, когда каждый рейс за океан дирижабля, в строи­тельство которого и он вложил свой труд, нагло используется на­цистской пропагандой для возвеличивания третьего рейха. Он, ра­бочий человек, принимает самостоятельное решение уничтожить «Гинденбург», как козырную карту Германии. Своими мыслями Шпель ни с кем не делится, действует в одиночку и это спасает его от слежки гестапо и возможного провала. В экипаже дирижаб­ля он ведет себя безукоризненно и его ставят в пример другим.

На эту тему ▼

Пожар в угольной шахте Буа-дю-Казье

Для квалифицированного специалиста, имевшего к тому же беспрепятственный доступ в мастерские аэропорта, не представля­ло большого труда сделать зажигательный механизм, при помо­щи которого можно вызвать пожар и взорвать наполненный водо­родом «Гинденбург». Не исключено, что кто-то и оказал Эриху Шпелю помощь в подготовке диверсии, но эту тайну он унес в могилу.

Мина, а точнее, зажигательное устройство, помещенное Шпелем в газовую камеру № 4 задолго до отлета дирижабля, была чрезвычайно проста, но надежна. Детонатор, работающий от су­хих батарей по принципу магниевой вспышки, поджигал фосфор, который, в свою очередь, прожигал ткань «мешка», в котором на­ходился водород, а дальше следовали вспышка и взрыв. Мина была снабжена часовым механизмом. Чтобы привести ее в дей­ствие, достаточно было повернуть рукоятку часового механизма.

Шпель не собирался никого убивать, он рассчитывал подо­ждать, пока дирижабль произведет посадку, затем включить ча­совой механизм и спокойно удалиться. Взлететь на воздух должен был на стоянке только сам символ рейха, когда пассажиры и эки­паж покинут дирижабль.

Эрих Шпель в технических помещениях дирижабля LZ-129 Гинденбург

В 18 часов Эрих Шпель сдал полетную вахту. Прежде чем уйти с поста, он разрезал ножом парусину в газовой камере № 4 и при­вел в действие часовой механизм. Разрез в парусине он тщательно прикрыл складками камеры. К концу полета часть водорода всегда выпускалась, поэтому в образовавшихся складках невозможно было увидеть небольшой разрез. Утечку водорода в камере № 4 перед приземлением и обнаружил один из охранников, однако прорезь в ткани никто не заметил.

Задержка с приземлением дирижабля из-за непогоды спутала расчеты Эриха Шпеля. В момент взрыва он находился в носовой части. Через иллюминатор он увидел ослепительную вспышку, ко­торая грозила гибелью всему дирижаблю. Шпель посмотрел на часы — было 19 часов 25 минут. Часовой механизм сработал слиш­ком рано! Может быть, он неправильно установил указатель вре­мени? А может, случилось что-то в механизме устройства или фос­фор раньше времени прожег оболочку и поступивший в газовую камеру воздух привел к взрыву водорода и пожару? Шпель приго­товился к худшему, мер к самоспасению принимать не стал…

В Лейкхэрсте был срочно организован медицинский пункт, где пострадавшим оказывали первую помощь. Среди них находился избежавший гибели Йозеф Шпа, которому наложили гипс на ступ­ню. Так как он хорошо говорил по-немецки, медицинская сестра попросила его пройти в соседнюю комнату, чтобы он помог одному молодому немецкому парню из экипажа «Гинденбурга», находив­шемуся в тяжелом состоянии. Сестра сказала артисту, что моло­дой немец сильно пострадал от ожогов и полученных ран и не мо­жет писать. Шпа, прихрамывая на поврежденную ногу, прошел к пострадавшему, голова и руки которого были забинтованы. Он с трудом произносил слова, порой впадал в бессознательное со­стояние.

Йозеф Шпа с поврежденной ногой

Таковы подлинные обстоятельства гибели «Гинденбурга», установленные журналистом Майклом Муни много лет спустя.

Сенсационная гибель «Гинденбурга» на глазах сотен зрителей, а также скоропалительные официальные выводы расследования причин катастрофы имели самые пагубные последствия для раз­вития дирижаблестроения.

Савельев П.С. Пожары-катастрофы