Сибирские пожары в конце 70 – начале 80 годов XIX века

Наверно нет такого города в мире, где бы не было своего легендарного пожара. Сибирь тут только подтверждает правило. Их было немало, горели Томск и Тобольск, Красноярск с Енисейском, Иркутск, Омск, да и Бийск с Барнаулом, Колыванью, Каинском да Нарымом не обошло стороной. Горели села и деревни сибирских губерний, то и дело на картах того времени попадаются метки «место згоревшей деревни». Не обо всех сохранились какие-либо свидетельства, архивные документы или статьи в старых газетах и журналах. Поэтому здесь рассказ только относительно недавних пожаров конца 70^х – начала 80^х годов XIX века.

И не буду вдаваться в комментарии, зачем? Пусть обо всех события расскажут очевидцы, газеты и журналы тех лет. Скажу только что те пожары, о которых собраны здесь некоторые материалы были по-своему знаковыми – именно они вызвали появление в городах Вольных Пожарных обществ, да и как то укрепили в головах градских обывателей мысль о том, что пожарная безопасность это дело всех.

Дмитрий Догаев

Иркутский пожар в 1879 году и его предшественники

Со времени основания города в Иркутске не было больших пожаров, подобно бывшему в 1879 году, когда он принял форму стихийнаго бедствия, уничтожив лучшую и благоустроенную часть города, заключавшую в себе 75 кварталов и лишив имущества и пристанища пятнадцать тысяч человек.

Из летописи Пежемскаго, в которой собраны историческия данныя с первых дней жизни города до 1856 года, видно, что хотя прежде пожары и бывали, но больших размеров не принимали и в большинстве случаев имели чисто случайный характер, напр. От неосторожности с огнем, неисправности печей, от молнии и т.п. Случалось, сгорало шесть-десять домов, а большею частью горели сараи, кузницы, службы.

С постоянным ростом города и увеличением населения стало увеличиваться и число пожаров, но они все же были «редкостью» для жителей. Как пример, могу указать, что в 1864 году было только два пожара с убытком на 2525 рублей. Только с семидесятых годов, когда в городе стало проживать много пришлаго элемента, начались довольно частые и крупные пожары, закончившиеся, наконец, уничтожением почти всего города.

В эти годы иркутянам пришлось познакомиться с пожарными безпокойствами и терпеть от них ощутительные убытки. Из случайных пожаров, отмеченных периодическою печатью и оставшихся в памяти старожилов, можно указать на следующие.

Пожар в ночь с 5 на 6 мая 1873 года по Трапезниковской улице, когда загорелся магазин Вакориных, от него вспыхнул жилой дом этого же хозяина, а затем стоявший рядом железный магазин Пермикина и дом купчихи Поротовой (теперь в этом Сукачева и женская гимназия). Сильный огонь, охвативший ряд домов со службами, при значительном ветре, имел направление к собору, и стоило больших усилий не дать огню распространиться далее. Деревянный дом рядом с гауптвахтою (теперь городская библиотека) загорался пять раз, но пожар энергично тушили, так как боялись, чтобы не вспыхнули находившиеся за ним склады спирта Попова и Лейбовича (где теперь горное училище). С другой стороны пожар угрожал складу жирных и спиртуозных веществ аптеки Домбровскаго (угол Тихвинской – Мало-Трапезниковской). К трем часам утра пожар начал стихать. Домохозяева и торгующие понесли убытку более, чем на сто тысяч рублей. Это первый пожар, причинивший такой убыток иркутянам.

9 мая 1876 года, в 2 часа дня, загорелся сеновал при доме купца Лейбовича на углу Тихвинской и Харинской улиц и от него два соседних сеновала. Усилия пожарных были направлены к тому, чтобы не допустить взрыва в складе, где хранилось 256 бочек спирта, что и было выполнено с большою трудностью; так, обожжены лошади, войлочные щиты, а паруса, закрывавшие вход в склад, сгорели. Огонь пошел по направлению к Мелочному базару и скоро вспыхнул дом Скрябиной и каменный дом Лаврентьева ( теперь дом П.В. Собокарева), в верху которагопомещалось отделение Сибирскаго Банка, а внизу были торговыя ряды. Всего сгорело пятнадцать капитальных построек с убытком в сто семьдесят тысяч рублей. Во время пожара три пожарныягородския части располагали только 15 бочками и 48 пожарными. Большую помощь в тушении пожара оказали братья Трапезниковы. На завтра, 10 мая. Было несколько пожаров и один довольно большой, именно в доме Серебренникова на Харлампиевской улице, где сгорели все службы.

Жители города встревожились двухдневными пожарами, так как в народе шел слух, что будут поджогиеще, но лето прошло благополучно: возникавшие пожары были своевременно прекращаемы.

22 апреля 1877 года, в 3 часа дня, загорелся сеновал в доме В. Терентьевой на Амурской улице, а то него огонь перебросило на смежные дома Л.Терентьевой, купцов Сибиряковых, Малых, Лычаговых, мещ. Шушарина. Опустошен целый квартал между Большой – Арсенальской, 1-ой Солдатской-Амурской, сгорело 14 жилых зданий с пристройками и службами. Убыток 110270 рублей. На этом пожаре первый раз действовала ручная машина, пожертвованная купцом Сибиряковым. Паровая машина не действовала вследствие того, что не было поблизости достаточного резервуара воды.

Пожарные, солдаты губернскагобаталион и жители города принимали самое деятельное участие в тушении пожара, который, если и не принял еще больших размеров, то только благодаря их напряженному труду и тихой погоде.

С апреля пожары случались почти ежедневно; говорили, что идут поджоги. Слухи эти сильно нервировали обывателей, тем более, что пожары были на лицо.

23, 24, 25 апреля тоже были небольшие пожары.

26 апреля было созвано экстренное заседание думы по поводу ежедневных пожаров, но вследствие всеобщаго волнения и паники никто хладнокровно разсуждать не мог. Постановили возобновить испорченныяпожарныя принадлежности, выразить признательность думы купцам Трапезниковым, за их в высшей степени полезную помощь при пожарах. Собрано было между гласными 700 рублей в вознаграждение нижних чинов войск и полиции. Говорили об усилении надзора, о подесяточном карауле, но тревога в части разогнала гласных и заседание не имело никаких практических результатов. Поэтому сами домохозяева в видах самообороны, учредили в своих домах ночной караул, и поджоги стали прекращаться. Лето закончилось благополучно. Зато в следующем 1878 году пожары начались с марта месяца и в городе распространились слухи, что были найдены наклеенными на столбах и подброшены полиции записки, грозившия сжечь весь город.

17 марта в «Губернских Ведомостях» в опровержение слухов о поджогах была помещена «Этнографическая заметка» следующего содержания:

«В каждом провинциальном городе существует особаго рода устная гласность: досужие люди употребляют свое свободное время (т.е. почти сутки) собственно на разнос по городу разных слухов, сплетен, и чем эти слухи сенсационнее, тем более волнение могут они произвести в среде публики (особенно дамской), тем более усердно они разносятся. Неосторожно сказанное слово, простое и даже легкомысленное неосновательное предположение подхватывается вестовщиками и идет из одних досужих уст в другия, идет быстро, благо досужих уст водится немало. Точно снежный комок, который катят ребята- шалуны по снежному полю, с каждой минутой делается больше и больше и превращается чуть ли не в снежную гору: так разрастается и нелепый слух, благодаря досужим вестовщикам и легковерным трусливым людям. То же совершается и у нас в Иркутске: досужие вестовщики пустили нелепый слух о каких то анонимных записках, наклеенных на столбах и подброшенных местной полиции, обещающих поджоги в городе. Встревоженные этим слухом мы обращались к полиции: правда-ли? Нет, говорят, ни на столбах не наклеивали никаких анонимных писем, ни подбрасывали в полицию. Мы в недоумении: откуда же взялся слух? А вестовщики с таинственным видом горячатся, с нахмуренным лицом, ужасающим шепотом разсказывают свою нелепую басню; толпа им верит и никто из этих легковерных людей не потрудится проверить сообщения господ досужих болтунов, которым нет дела до того, что их глупой выдумкой нарушено общественное спокойствие в городе, лишило сна и здоровья многих мнительных людей. То же ведь было и в прошлом году: кричали о подложных письмах, поджогах, между тем особая комиссия, назначенная для разследования пожаров, бывших весной в Иркутске, нашла, что слухи о поджогах не заслуживают никакого вероятия, что большая часть пожаров происходила или от неудовлетвореннаго устройства печей, или от неосторожности самих домохозяев и их прислуги. Недостаточно было жителям и этого доказательства, они еще продолжали верить нелепым слухам и волноваться. Очень жаль, что за неимением настоящей умственной жизни, мы живем только сплетнями. Да слухами с сильным, возбуждающим волнение характером. Самый лучший совет, который мы решаемся дать иркутянам- зло осмеивать вралей, когда они с таинственно-ужасным видом начнут шептать о подложных письмах и поджогах».

Но эта «Этнографическая заметка» не произвела должнаго успокоения между жителями, так как они сознавали, что пожары 5 мая 1873 года, 9 мая 1876 года и главным образом 22 апреля 1877 года только по чисто случайным причинам не приняли грандиознаго размера, когда мог выгореть весь город; разсчитывать же и впредь на счастливые исходы пожаров, на авось, неразумно и лучше быть готовым к роковому исходу, который почему то все инстинктивно предчувствовали, опасаясь за участь своего имущества.

20 марта по городу распубликовано для всеобщаго осведомления следующее постановление генерал-губернатора:

«В виду безпрерывно повторяющихся случаев пожаров в городе, которые, хотя при успешности действий пожарной команды, и ограничиваются в большей части случаев незначительными потерями, но, производя тревогу и безпокойство в жителя, дают основания к самым прискорбным предположениям; обратив серьезное внимание в самом еще начале появления в городе пожаров, я в то же время делал кому следует нужныя по сему указания и требовал особой деятельности и бдительности со стороны полиции. Но как случаи сии в последнее время начали вновь и часто повторяться, то сим постановляю и строго предписываю к исполнению следующее:

1. Подчинить каждую из трех частей города, согласно полицейскаго района, особому лицу при помощнике для надзора и самостоятельнаго распоряжения в отношении принятии всех тех особых мероприятий, которые будут лично указаны. Начальником отделов назначаются: 1-й части города полковник Линденбаум, помощником его майор Гернгросс; 2-й части города подполковник Козин, помощником его есаул Кузмицкий; 3-й части города полковник Сергиевский, помощником его штаб-ротмистр Яненко.
2. В распоряжение сих лиц наряжать ежедневно (до особого приказания), по распоряжению губернскаговоинскаго начальника, дневные и ночные патрули из квартирующих в городе частей войск по 50 чел. нижних чинов, при 4-х унтер-офицерах, а также по одному уряднику и по 4 казака.
3. Предписывается начальникам отделов города приказать задерживать всех тех лиц как днем, так и ночью, которыя по каким то причинам могут возбудить к себе недоверие или не оправдают свое присутствие, хотя бы случайное, на дворах и вообще в чужих владениях, что возлагаю на обязанность и самих домохозяев под строгою ответственностью в недосмотре за сим. Таковых задержанных лиц немедленно арестовать и производить о них строгия дознания, не освобождая без личнаго моего разрешения.
4. Собрать чрез полицию и домовладельцев точныя сведения о всех неблагонадежных и подозрительных личностях как постояннаго, так и временнаго населения города, представя мне о них на распоряжение.
5. Объявить чрез домовладельцев и хозяев различных рабочих артелей и мастерских всему низшему населению города, чтобы без ведома своих хозяев не смели отлучаться из дому, а тем более без действительной на то надобности. Ослушников отправлять в полицию.
6. Обратить особое внимание на неимеющих определенных занятий, донося мне особо о них.
7. Строго смотреть и возбранять, чтобы в сараях, сеновалах, около складов дров и вообще нежилых помещениях, не допускалось спанья прислуги и праздное сидение ея, курение папирос, сигар и трубок, а равно и игры детей.
8. С объявления сего, курение табаку, в каком бы виде не было, на дворах, вслужбах и на улицах города, хотя бы в экипажах, строго всем без изъятия воспрещается. Виновных низшаго края задерживать, а привилегированнаго сословия останавливать и узнавать о личности, донося мне.
9. Полицмейстеру учредить по городу постоянный, днем и ночью, полицейский надзор чрез хожалых, дав им нужныя указания, как равно обязывать самих полицейских чиновников, в очередь, чтобы во всякое время и в разных местах города полиция находилась на лицо.
10. Учредить дежурство дворников, по очереди днем и ночью, по одному на каждые три большие дома (не менее, как в 4 окна с наружнаго фасада) и на каждые пять домов меньшаго размера; где же нет дворников, таковых нанять.
11. Гг. начальникам отделов и полициймейстеру города лично поверять строгое исполнение всеми подлежащим лицами всего вышеизложеннаго.
12. Виновные в неисполнении предписываемого будут подвергаемы, по всей силе закона, строгой ответственности.

Настоящее постановление мое сообщить кому следует и объявить для всеобщаго сведения. Генерал-Губернатор и командующий войсками Восточно-Сибирскаговоеннаго округа, Генерал-Адъютант Барон Фредерикс.»

Пожары, однако, продолжались ежедневно, население города волновалось.

28 марта генерал-губернатору представлялась депутация от Иркутскаго городского общества, чтобы благодарить его за принятыя им особыя меры для предохранения города от пожаров и спокойствия жителей, напуганных в последнее время, хотя и незначительными случаями пожаров, но тем не менее часто повторявшимся. Депутация заявила, что общество ассигновало полторы тысячи рублей в награду за разследование этих случайностей и тысячу рублей в распоряжение г. начальника губернии на сыскную часть. Сверх того, учрежденаособая комиссия для обсуждения вопроса о доставке большаго количества воды к местам, для чего управа уже единовременно и заподрядила частных водовозов.

В марте месяце был 21 пожар, главным образом горели сеновалы. Из этого числа семь пожаров было открытых, в 14 случаях хозяева тушили сами до прибытия пожарных.

В апреле было 9 пожаров, из них большой 8 числа, в 3 часа дня, когда при довольно сильном ветре вспыхнуло на 5 Солдатской улице внутри дворов Кузнецова, Москвитина, Левина и Петелина. Сгорело всего восемь зданий, в том числе четыре жилых дома.

В мае пожаров было немного.

В конце июня генерал-губернатор, в виду установившегося в городе спокойствия и порядка, за прекращением пожаров, отменил распоряжение от 19 марта, вызванное особыми обстоятельствами.

Жители, напуганные бывшими пожарами, сами караулили свои дома и лето кончилось благополучно.

Наступил 1879 год, оставивший по себе грустную память иркутянам. Иркутск того времени почти сплошь состоял из деревянных построек. Каменных домов на Большой улице было около десятка, да несколько у Мелочного базара на Тихвинской площади и еще на некоторых улицах города; в общем очень немного; в кварталах между Большой и Кутайсовской улиц, кроме еврейской синагоги, каменных построек не было.

С апреля месяца в городе начались пожары. Ножители, напуганные примером прошлаго года, захватывали их в начале возникновения и открытых пожаров было немного.

4 мая жителям оповещено следующее объявление: «Городской Голова покорнейше просит жителей города, имеющих лошадей и бочки, а также водовозов доставлять воду на пожары. За каждую бочку воды доставленную на место пожара, будет выдаваться марка в пятьдесят коп.за сороковую бочку и в тридцать за боченок или полубоченок. Марки можно получать от членов Городской Управы присутствующих на пожаре, а обмен их на деньги будет делаться в Городской Управе на другой день.

28 апреля по Арсенальской улице, в доме Афанасьева, горела крыша и попорчена внутренность второго этажа; причина-неосторожное обращение с огнем, убытку 1500 рублей.

30 апреля по Мыльниковкой улице в д. Мыльникова сгорели сарай, дом, навесы с сеном от неосторожности 6-летняго мальчика.

11 июня, в 5 часов вечера, в Глазковском предместье в доме мещ. Могилева вспыхнул сеновал и вследствие бывшаго ветра огонь быстро охватил все надворныя постройки и жилой дом и перешел на соседний дом мещанина Свинина. Дальнейшее распространение огня было остановлено; причина пожара – неосторожность.

В скорбны день, 22 июня, стояла невыносимая палящая жара и был небольшой ветер. В три часа дня в Глазковском предместье вспыхнули надворныя постройки и дом причта Глазковской церкви; туда уехали две части и обоз управы. Жители города с безпокойством посматривали на дым над Глазковой… И «оглянуться не успели», как в пять часов вечера выбросило черный столб дыма на Баснинской улице у Мелочного базара. Загорелись надворныя постройки во дворе купчихи Останиной; прибывшая на пожар 2-ая часть ничего не могла сделать для локализации огня. Когда же из Глазковой прибыли пожарныя части, то огонь стремительно шел по направлению ветра к Медведниковской улице. Густые клубы чернаго дыма все увеличивались и увеличивалась, плавно расходясь в стороны. Видно было, что пожар принимает большие размеры. Летавшие белые голуби на черном фоне, образуемом дымом, казались платками, падающими с неба. Близ Мелочного базара и по улицам, смежным с пожаром, была такая суматоха, которую трудно себе представить. Публика с ужасом смотрела, как пламя, образуя огненный свод, чрез Трапезниковскую улицу , большими языками лизало дома левой стороны. В воздухе стоял невообразимый гул от треска горевших зданий, разборки смежных заплотов и строений. Огонь быстро перебрасывало по направлению к Медведниковской, Харинской, Дворянсской улицам, в сторону берега и по направлению к Ланинской улице. Жители Владимирскаго прихода бросали свои дома, увозя имущество на берег Ушаковки. Смотря на это смятение, можно подумать, что идет свирепый неприятель, от котораго спасаются, кто как может.

Тяжелое впечатление оставляло это поспешное бегство, связанное с криком людей, плачем детей, ржанием напуганных лошадей и мычанием коров, уводимых из домов. Казаки скакали во все концы, развозя приказание жителям соседних кварталов, чтобы они немедленно выбирались.

В 6 часов во Владимирской церкви начался звон на всенощную по случаю наступающагопрестольнаго праздника. Церковное имущество (утварь, иконы, облачения, свечи, масло, мебель и т.д.) спешно укладывалось, увозилось в Чудотворскую церковь и там слаживалось в подвальный этаж. К концу всенощной горело три квартала, по воздуху над церковью неслись тучи дыма, на темном фоне его ярко выделялся золотой крест, венчающий купол. Прихожане крестились и со слезами торопились уйти из места, обреченнаго огню. Первый раз со времени основания церкви священник служил в отсутствие молящихся.

На углу Ланинской и Медведниковской улиц находились большия здания юнкерскаго училища и военно-аптечные склады, из которых 7-8 зданий было каменных. Начальство предполагало, при помощи пришедших из лагерей солдат, задержать здесь огонь, но с шедшей стеной огня ничтожны были усилия людей: здания эти загорелись, дали большое пламя и зажгли противоположную сторону Ланинской улицы.

Кончить богослужение во Владимирской церкви не пришлось, так как огненное пламя достигло её вплотную и в окнах начали лопаться стекла.

Пожарище постепенно расходилось во все стороны, огонь крутило как бы вихрем, бросало с одного места на другое. Адская жара в улицах положительно не позволяла никакого подвоза воды для машин, да и что могли сделать эти плохенькия машины, в числе пяти, с разбушевавшейся стихией… Все усилия брандмейстера Верде отстоять Владимирскую церковь после того, как все, ее окружающее пылало, оказались напрасными. Когда сгорели стропила, державшийся большой колокол оборвался, пробив своею тяжестью два каменных свода; упал он ребром на плиты паперти, раздробил их на 8 вершков, а сам остался цел. Огонь шел на кафедральный собор и архиерейский дом; там ударили в призывной звон. Во дворе Духовнаго училища загорелись надворныя постройки, но удалось отстоять остальныя здания. К старой Тихвинской площади огонь дошел до задов Католическаго костела и Промышленнаго училища. Всего было охвачено огнем четырнадцать кварталов; больше по направлению ветра (к Ушаковке) гореть было нечему, а на заветренной стороне в предотвращение распространения огня все было разломано. Всю ночь горели эти 14 кварталов; большое алое зарево зловеще освещало остальную часть города. Три тысячи жителей лишились крова, поместившись временно в Спасском саду, на берегу Ушаковки, или уехав к своим родным и знакомым в несгоревшую часть города.

Всю ночь город был на ногах близ пожарища; тяжелое предчувствие угнетало многих.

К утру 23-го большое пространство тлело и дымилось; удушливый запах разносился по городу. Этим первым пожаром уничтожено 190 дворов 116 хозяев с 813 различными строениями.

Для подания помощи погорельцам Городская Дума 23-го июня разрешила немедленную раздачу 3000 руб. и постановила просить разрешения на выдачу из Медведниковскаго Банка 25000 руб. находящихся в ведении городского общества также для раздачи в помощь безвозвратно и затем открыть подписку в городе для вспомоществования погоревшим.

24 июня был жаркий день, солнце пекло страшно, но его не было видно за облаками носившейся над городом пыли, засыпавшей глаза, потому что восточный сильный ветер порывами дул с утра: нет-нет да хватит ураганом…

Не успело еще пострадавшее от пожара 22 июня население найти себе помещений, еще бивакуировало за Ангарой и на площадях, еще старое пожарище тлело, заливалось, как разразилась новая беда.

Был воскресный день, на базаре и в магазинах шла оживленная торговля.

В 12 часов дня раздался крик:

– Пожар, пожар!

Все переполошилось, потому новое известие о пожаре, после бывшего третьяго дня, навело на всех панику. На базаре все начали закрывать лавки, а приехавшие на рынок крестьяне, в безпорядке, старались поскорее убраться из города.

Загорелось на постоялом дворе в д. Закатина по Котельниковской улице, черные клубы дыма один за другим подымались ввысь. Трудно представить себе весь переполох обывателей, увидевших такой большой пожар, пламя котораго, подхваченное порывом ветра, раздувало то чрез улицу, то по направлению ветра к Большой улице…

Кругом загоревшагося дома были старыядеревянныя дома, которые представляли собою хорошую пищу для огня и зажгли новый двухэтажный дом, занимаемый военно-топографическим отделом. Пламя быстро перекинулось на дома, выходящие на Большую улицу и чрез полчаса в огне было уже два квартала. Каменные дома Большой улицы: Аксенова (магазин Мануфактурнаго Т-ва), Котельникова, Катышевцева (маг.Кальмеера), Зазубрина (дом Приюта), Трапезникова (Медведниковский банк), Мальмберга (Жарникова) и Тихомирова (Швеца) вспыхнули почти разом, от них огонь, подгоняемый ветром, быстро шел далее.

Кварталы между Большой и Арсенальской улицами, большею частью деревянные, вспыхивали тоже с необыкновенной скоростью один за другим, жители в ужасе бежали к Ангаре и на кладбище. Домохозяева заветрянойстороны, т.е. дальше Арсенальской улицы, оставляли дома, укладывались, перехватывая наперебой друг у друга крестьянския телеги и всякие проезжающие порожняком экипажи, платя по 10-20 руб. за воз, и выезжали за город; неимевшие подвод тащились в Интендантский сад, на площади Успенскую и Преображенскую. Огненное море разливалось во все стороны. Около Хлебнаго базара дом Михайлова на 12 саженях, как и прочие окружавшия его постройки, горели так сильно, что все лавки на площади были оставлены владельцами их на произвол судьбы.

На Мелочном базаре каменные дома Чупалова, оптовая Второва, Герасимова (маг. Быв. Стахеева), Немчинова (тогда только строился) и Трапезникова (Сукачева) скоро же вспыхнули.

Через три часа от начала пожара вся центральная часть города между Арсенальской улицей и Тихвинской площадью (с востока на запад) и от церкви Благовещения до 4 Солдатской и Тихвинской улиц с вевера на юг, т.е. 12 кварталов представляли огненное бушующее море.

Говорят, что огонь шел главным образом по ветру, выжигая дома с крыш. Яркой иллюстрацией страшнаго жара верхового пламени может служить то обстоятельство, что главный колокол Благовещенской церкви растопился и стек на землю; глыба меди много лет лежала в ограде, а потом была послана на завод для отлива новаго колокола для церкви.

Внутренность же церкви не пострадала; старинный иконостас главнаго придела сохранился до нас со дня его устройства в 1758 году.

В 6 часов вечера огонь дошел до вновь строющагося собора, у котораго начали гореть леса, загорелись здания Казначейства и Губернскаго правления и отсюда огонь перешел на Мыльниковскую и Спасо-Литеранскую улицы. Позднее, вечером, все вокруг Тихвинской площади было в огне; горел Гостиный двор с массою товаров и Мещанские торговые ряды, внизу которых были лавки, а вверху помещался «Исторический губернский архив», в котором Фишер брал материалы из свитков для своей истории Сибири. Когда деревянная крыша этого здания прогорела, обрушилась и вспыхнули сухиястарыя дела, то образовался какой-то громадный фейерверк; силою ветра горящия дела высоко неслись в воздух. Вечером ветер стих и огонь всю ночь медленно уничтожал кварталы Чудотворскаго, Троицкаго и Харлампиевскаго приходов. Жители этой части города заблаговременно выбрались из своих домов и не думали их отстаивать, между тем многое можно было бы спасти.

В музее Географическаго общества погибла в огне богатая библиотека, заключавшая в себе 10227 книг; погибли и 22330 экземпляров различных естественно-исторических, этнографических и археологических предметов, масса старых дел различных учреждений Сибири, драгоценных свитков, относящихся к царствованию Иоанна Грознаго и т.п. тут же погиб превосходный труд А.И. Щапова о Туруханском крае.

В городской библиотеке сгорело русских книг 1856 названий в 3277 томах, иностранных книг и журналов 772 названия в 1720 томах, газет, журналов русских 698 названий в 4369 томах; всего на сумму 18987 руб.

В Губернской гимназии сгорели книги бывшей 1-ой библиотеки города, основанной в 1778 году Кличкой, между которыми была энциклопедия Даламбера.

Сгорела ценная частная библиотека Храмцова. У г. Вагина сгорела рукопись Геденштрома, заключавшая в себе свод статистических сведений о Сибири 40-х годов и множество любопытных подробностей о Сибирской жизни начала прошлаго столетия.

В таможне сгорел архив таможенных дел с половины XVII века. Незадолго до пожара он был привезен из Троицкосавска, приведен в порядок и положен на опись – всех дел было около 40000. Как пример, можно указать на недопущенный огонь на кварталы между Харлампиевской улицей и Госпитальным переулком, что было сделано под руководством инженера Коссевича, и недопущение огня на Шелашниковскую улицу и на кварталы между Арсенальской и Преображенской улицей под руководством братьев Трапезниковых, где был защищен от огня дом поповой, чем и спасены были далее Арсенальской улицы.

К утру 25 июня, вместо лучшей части города, остались догорающие руины, местность бывших 60 кварталов была окутана удушливым дымом. За оба пожара уничтожено 75 кварталов, в них было 918 дворов с 105 каменными и з418 деревянными постройками по цене 7557890 руб.

Уничтожены были почти все общественныя и казенныя учреждения, а также и учебныя заведения со всеми делами и архивами.

С горы 3-й Солдатской улицы или с Иерусалимской хорошо видна сгоревшая местность. Именно: все, граничающее ныне с Кутайсовской улицы, в другую- пересекая наискось кварталы 1-2 Солдатских и между Харлампиевской ул. и Юнкерским переулком по троицкой вплоть до Дегтевской, и от нея по всему берегу Ангары до Московских ворот, представляло из себя выжженую пустыню, с обгорелыми задымленными остовами церквей, каменных домов, печей и труб. Как оазисы в пустыне одиноко стояли сохранившиеся от огня: Богоявленский собор, Домовая церковь, Духовное училище и Консистория – в одной каменной ограде; Московския ворота, построенныя в 1812 году, с сохранившимся в них городским архивом, Спасская церковь с часть городского сада и Троицкая церковь, с окружающей ее сосновой рощей, благодаря которой она только и уцелела, и дом Маслова, теперь Меера, против почтовой конторы, спасенный хозяином заблаговременно сноской крыш и обшиванием домов мокрой парусиной.

Берег Ангары был переполнен погорельцами. Иерусалимское кладбище и гора были покрыты импровизированными шатрами из опрокинутых телег, шкафов, натянутых шалей, ковров, простынь. Ушаковка была буквально запружена жителями, большею частию бежавшими из негоревшей части города; там расположилось более 10 тысяч.

Военная площадь за театром, Интендантский, Губернаторский и Военной пргимназии сады, разводимый сад у церкви Преображения – переполнились спасавшимися семействами, с вынесенным ими имуществом. Паника и страх не уменьшились и на второй день, потому что жители продолжали вытаскиваться из ближайших к пожарищу домов, так как везде был говор, что должен сгореть весь город. Но больше пожаров не было.

Домовладельцами после пожара получено страховых премий от различных обществ до 5 млн. руб.

Город настоящего времени от Кутайсовской улицы к берегу Ангары, «как феникс из пепла», возрожден в 33 года, конечно, в более лучшем виде, чем он был до пожарища.

Редакции посчастливилось достать у вдовы брандмейстера Мякининой редкий снимок с сгоревшей центральной части города. Снято было с горы 3-ей Солдатской улицы. на рисунке видна граница пожарища – Арсенальская улица, а далее одни обгоревшие остовы домов Пахомова, Жбанова, Щелкунова и Метелева, Громовой, в отдалении видны обгоревшие церкви Чудотворская, Тихвинская и другиякаменныя здания.

Н. Мокеев

«Сибирский архив» № 4 1913 год

Очевидцы о пожарах в г. Иркутске в 1879 и 1897 годах

Описание пожара взято из дневника современника, Константина Андреевича Антонова.

К. Антонов из дворян иркутской губернии, родился в 1826 году. Учился в иркутской губернской гимназии, но курса не окончил; вышел из 4 класса и поступил в военную службу унтер-офицером (с выслугою трех месяцев за рядового) в 1843 году. Военная служба вся прошла в различных местах Сибири; в 1852 году вышел в отставку с чином поручика. Остальную жизнь провел главным образом в Иркутске, где имел торговое дело, служил в городской управе, был биржевым маклером, иногда корреспондировал в столичные газеты. Скончался лет 15 тому назад.

Воспоминания о пожарах 1897 года присланы в редакцию сотрудником Н.

Редакция.

I

22 июня 1879 года, в пятницу, в 5 часов по полудни, произошел пожар в сарае дома Вагина, где никто не жил: огонь мгновенно перешел на баню и другиядеревянныя постройки Останиной, и затеи стал распространяться по направлению к северо-западной части города. С начала пожара помощи от полиции не было, последняя была на пожаре в предместье Глазковском, за рекою Ангарой, где пожар начался за час до Иркутскаго в доме священника, куда были отправлены пожарныя машины с обозом: при возвращении обратно, как говорят, канат, на котором ходил плашкоут, оборвался, что дает повод предполагать, что пожар произведен с умыслом, – сначала за рекой, чтоб отвлечь туда полицию и инструменты, и потом в городе. Май и июнь месяца была страшная засуха и днем сильные жары, все было накалено до чрезвычайности, ветер в продолжении 6-7 дней дул постоянно с юго-востока. И при такой то погоде вспыхнул пожар, который произвел огромное опустошение от большой улицы, за исключением одного квартала по длине улицы, до берега Ангары; постройка по нижней улице, которая идет мимо частной управы, мясные ряды, рыбные ряды, где помещались склады думскаго сена, и весь порядок домов по этой линии остался целым, в том числе и солдатская больница; к югу и юго-западу огонь ограничился домами Зотова, Лейбовича и Тюменцевой, базарною площадью, костелом и соборною оградою; по соображению, уничтожена пятая часть города. Мы, живущие по сю сторону Большой ул. Увязали кое-какое имущество в узлы и приготовились к выезду из домов, но в 24 число снова развязали узлы и разложились. Накануне того дня, т.е. в 23 число ко мне заходил интендант Смирно, квартирующий по той же Зверевской улице, где и мой дом, человек никогда у меня не бывавший, и зашел по заднему крыльцу, так как переднее было заперто; он спрашивал не переехал ли ко мне на квартиру такой-то (названную фамилию не припомню). Затем, между прочими разговорами, в присутствии моей жены сказал, что есть слух, что будет новый поджог, который начнется с Арсенальских улиц. На такое оповещение я не обратил особеннаго внимания, предполагая что это сказано так себе, от нечего делать, чтобы показать, что ему известны такия вещи, которыя обыкновенным смертным недоступны.

Но в 24 число, когда не совсем еще потух пожар, начавшийся 22 числа, в час по полудни, при зное и сильном ветре, том же юго-восточном, вспыхнул пожар по Котельниковской улице; огонь распространился быстро, охватив, оставшийся, уцелевший от пожара город; к утру следующаго дня трех четвертей самых лучших, самых богатых частей города не существовало. Огонь от интенданстскаго сада и 2 частной управы, наискось до Арсенальской улицы через мой дом, у котораго остался, благодаря усилиям, магазин в полуразрушенном состоянии и склад, дошел до второй солдатской улицы. По левой стороне Арсенальской сгорел один дом Голдобина; с большой же горела и первая солдатская улица, но Брянцев свой дом отстоял, выкатив бочку вина и платя за каждую привезенную бочку воды по три рубля. Отсюда огонь пошел по большой улице к берегу, остановился при домах Демидова и принял направление покатое к берегу; отстаивая Главное Управление и золотоплавильню, вместе с тем отстояли дома Синицына и Харламова; Харалампиевская церковь же сгорела. За кварталом домов Хаминова все уничтожена до берега Ангары, по всей дуге ея до устья Ушаковки, за исключением собора и Спасской церкви: на этой площади, уцелела только Троицкая церковь новая, старая же, бывшая в одной с нею ограде, сгорела. Сгорел гостиный двор,- куда, кроме хранившихся там товаров, свезено было имущество жителей, Губернское правление, Казначейство, Государственный, Медведниковский и Сибирские банки, сгорело все имущество, вывезенное на площадь против гауптвахты в предшествовавший пожар; сгорели бумаги, вынесенные в городской сад из губернского правления; сгорел губернский архив, гимназии мужская и женская, детский сад, воспитательный дом, Александровский приют, техническое училище, уездное училище, школа Н.Трапезникова, Сибиряковская богадельня, музей, приходския училища, публичная библиотека, учебные заведения с их пособиями и кабинетами. Все дорогое, все ценное – все пропало. В казначействе капиталы и шкатулки учреждений спасены, как спаслось в подвальной кладовой до 300 тысяч медной монеты.

Задолго до пожара поговаривали, что Иркутск сожгут; во время же пожара говорят, что многих ловили с быстровоспламеняющимися веществами и даже на месте преступления; так мой знакомый Серебрянников во время пожара поймал у себя в квартире подозрительную личность, от которой были отобраны пачки спичек и пук соломы, но личность была освобождена каким-то господином в офицерском платье, как об этом передавали Серебрянникову люди, поставленныя для караула преступника; а Серебрянников в это время был занят укладкою на воза своего имущества.

Во время пожара и после, до 28 числа, ездили какия то люди то в полицейском, то в казачьем платье, предлагая жителям уцелевшей части города выезжать из домов, так как снова оставшийся город будет подожжен; народ слушался и выезжал из города; так продолжалось до тех пор, пока председательствующим в совете главнаго управления Лохвицким, заступавшим отсутствующего ген.-губ. Фредерикса и исправ. дол. Губернатора Измайловым не были сделаны объявления, что никаких распоряжений от полиции на счет выезда не было и что все это распространяется неблагонамеренными лицами. А то действительно, из домов некоторых улиц, как Жандармской и других, жители выезжали поголовно, оставив дома на произвол и без всякого караула, чему я сам был свидетелем; до того объял жителей панический страх! Во время пожара как в 22, так и в 24 число, была полная анархия, никто никого не слушал, да и распоряжаться было некому: генерал-губернатор был в отсутствии, губернатор Шелашников тоже, полицмейстер Заборовский был в отпуску и вне города. Воинския команды никакого пособия не оказывали, да их при второй части во время пожара и не было видно: если помощь была, то со стороны Фёдора Константиновича Трапезникова, машине котораго обязана спасением Ланинская улица, а от нея, конечно, и остальная часть города до горы, но успеху препятствовал, как всегда недостаток воды. Паника была всеобщая, но стонов, слез, обыкновенных следствий в таких случаях, я не слыхал, ни во время пожара, ни после; народ как будто ошалел и двигался безсознательно. Много людей сгорело, но официальных сведений пока нет, хотя «Губернские ведомости» уже выщли. Но наша администрация крепко держится того правила, чтобы держать язык за зубами. Прибрежные жители от жары спасались в Ангаре. Вывозились: на острова ангары, в Глазковскоепредместие, в Жилкину, на луг между городом и монастырем, во всю длину Ушаковки от устья ея до архиерейской дачи, по обеим сторонам; на кладбище, даже на тюремный двор, при чем подтрунивали друг над другом, что живые пришли к мертвым, а свободные к заключенным. Сгорело много имущества, вывезена самая ничтожная часть; ветер был страшный, огонь лавою несся, уничтожая все на своем пути. На таможне сгорело по слухам, за неимением официальных сведений, до 6 тыс. ящиков чаев, обгорели даже леса у строющегося собора на площади и склады леса при устье Ушаковки. Такому быстрому распространению огня способствовали частыядеревянныя постройки, возникшие в следствие министерскаго разъяснения считать правую сторону хозяина дома, на которой он может возводить постройки, выходя из двора, тогда как прежде было наоборот, т.е. входя во двор. Такое благоразумное разъяснение, в особенности для городов с деревянными постройками, произвело такую тесноту, которая и уничтожила город.

Сегодня 5-ое июля. Но народ еще не весь выбрался из своих таборов, платят за квартиры вдвое. Втрое против прежних цен, и за всем тем отыскать не могут: купцы строят шалаши или завозни на площадях. Народ относится ко всему пассивно, и как будто не сознает беды, которая, конечно, обнаружится во всей своей прелести при наступлении холодов.

Я возвратился в город, после отъезда своего в июле за Байкал, только в октябре. Город в подвальных этажах еще горел, огонь держался по подвалам до декабря месяца, как напр. у меня в домашнем подвале, и сколько, не было принимаемо мер, огонь потушить было нельзя: нет, нет где-нибудь и прорвется…

II

Апрель и май месяцы 1897 года многим иркутянам, наверное, еще памятны в следствие пережитых ими в то время многих безпокойных дней.

С начала апреля в городе начали распространяться слухи, что с Иркутском повторится плачевная история 1879 года, и именно в силу того обстоятельства, что сумма цифр того и настоящаго года одинаковы. Позднее пошли слухи о подметных письмах, в которых будто бы советовалось заблаговременно слаживаться или лучше совсем из города уехать; что « в Глазковой будет обед, а в Иркутске ужин»; что обновленный, благоустроенный город вновь превратится в развалины, будет сразу подожжен с четырех сторон и т.д.

На базарах, в училищах то и дело шли разговоры по поводу неблагоприятных слухов. Часть жителей верила в зловещую молву и опасалась за свое будущее, а другая часть смеялась над трусишками, придающим веру вздорам басням. Понятно, трудно было представить, что город только начавший отстраиваться после опустошительных пожаров 79 года и имевший еще много пустопорожних горелых мест с развалинами печей, – может вновь, чрез 18 лет, превратится в развалины.

Но с Пасхи слухи перешли с разговорной темы на более реальную.

18 апреля, в 5 ч. дня. В сильный ветер, вспыхнул сеновал и надворныя постройки на Арсенальской улице в д. Сверлова, но благодаря тому, что пожарныя команды были наготове (по случаю ветра) и быстро прибыли на пожар, огонь не распространился, хотя и начал брать силу т.к. постройки были частыя и деревянныя.

19 апреля, в 11 ч. дня, возник пожар по Каштакской улице в д.Петрова, но скоро прекращен прибывшею пожарной командой.

22 апреля , в 3 ч. дня, по Матрешинской ул. в д. Агафонова горел амбар с надворными постройками. Загорался большой двухэтажный дом и флигель, с котораго снята крыша.

23 апреля, в 5 ч. дня,по 1 Иерусалимской ул. в д. Караваева горели сеновал и надворныя постройки.

24 апреля, в 5 ч. дня, вспыхнул пожар на Поплавской ул. в д. Бельцова. Горели завозни, амбары, стайки; пламя направлялось на большой двухэтажный флигель, за которым в улицу находился тоже большой двухэтажный дом. Флигель усиленно отстаивали, крыша была снята; стена его, обращенная к пожарищу, прогорела насквозь и была похожа на решето. Только огонь с большим трудом был локализован. У домохозяина сгорело много дров и мяса в тушах, сложенных на заднем дворе.

25 апреля утром был порядочный пожар в Глазковой: горели кузницы 1-го участка Иркутско-Байкальской железной дороги.

26 апреля вечером начинался пожар в д. Огородникова по Благовещенской ул., но своевременно был замечен и скоро потушен прибывшими пожарными.

Из приведеннаго списка видно, что пожары были почти ежедневно. Сюда не входят те пожары. Которые были прекращены домашними средствами, а таких, по слухам, было много. Только и разговоров было, что там загоралось, там начиналось. Жители были в такой пожарной ажитации, что лишь раздадутся звуки тревоги на каланче, все крыши сразу пестрели любопытными, опасавшимися в то же время и за свою собственность. Вслед за пожарными машинами всегда бежала громадная толпа народа, которая до прибытия команды разносила заплоты, снимала крыши, чтобы предотвратить развитие огня и часто, надо сказать, эти элементарные приемы оказывали большую пользу.

Затем дней десять не было заметных пожаров. Слухи же о продолжении поджогов; говорили, что будто ночью из брызгалок будут опрыскиваться заплоты и крыши домов фосфорным раствором, который при солнышке и вспыхнет. Даже указывались и дни главных поджогов, а именно 14 и 15 мая. Особенно много разговоров было среди учащихся. Многие из жителей сложились и при первых ударах тревоги только смотрели, с которой стороны покажется столб дыма.

Безпокойство охватило весь город, потому у всех на памяти был 1879 год, когда тоже были разбрасываемы подметныя письма, когда тоже было много разных разговоров и слухов, которым часть жителей верили, а часть нет и однако же город в три дня превратился в громадную дымящуюся пустыню с остовами церквей, а руинами домов.

Продолжаю перечень пожаров:

3 мая в Гороховом сгорел дом Иванова.

6 мая вечером был пожар по Троицкой ул. в д. Коровина. Загорелось в сенях большого двухэтажнаго дома, огонь перебросило на крышу и вследствие ветра трудно было скоро прекратить пожар.

7 мая, в 2 ч. дня, по Жандармской улице в приюте арестантских детей горел амбар-сушильня. Загоралось здание училища, отстояли.

В 9 час. вечера того же дня близ Преображенской церкви, в ремесленной школе вспыхнул пожар в громадном 30-ти саженном двухэтажном флигеле, где помещались квартиры учителей, лазарет, мастерская, кладовые, завозни и т.п. флигель при этом сгорел. Все усилия пожарных команд были направлены к тому, чтобы отстоять здание школы, и это было достигнуто. Пожар продолжался до утра.

После седьмого числа, когда было три пожара и один мог принять громадныя размеры, публика стала еще более нервной.

11 мая, в 2 ч. дня, был где то пожар; говорили, что в Гороховом, туда ездили какие-то резервы.

В 9 час. вечера по Благовещенской улице в чьем то доме загорелся амбар, но хозяева потушили сами, хотя пожарные и были вызваны по телефону.

В 2 ч. ночи в Глазковой вспыхнул дом Могилева и вследствие ветра огонь взял силу, дом сгорел.

12 и 13 мая было ненастье. Частые пожары и поджоги были как бы доказательством, что считать слухи о предстоящих еще поджогах вздорными нельзя. Пожарные служители, как говорили в народе, все измучились от недосыпания и переутомления по случаю частых выездов по тревогам. Между тем приблизились 14 и 15 числа. Водовозы были вызваны в части и им предлагалось возить воду на пожары за плату.

14 мая с утра был ветер, на каланчах был усиленный наряд дежурных. На Успенской площади с утра стояли машины (какой-то резерв). Первая тревога была часа в три дня, горело что то на Ланинской улице.

В семь ч. вечера в Глазковой во дворе дома Могилевой загорелся большой деревянный амбар, наполненный щепами; от него загорелись и прочиянадворныя постройки.

В городе ожидали пожара, на крышах везде сидели дозорные.

В 8 ½ час. вечера на Медведниковской улице в д. Шаткевич вспыхнул большой сеновал-амбар. Пожарныя части скоро прибыли на пожар и сумели остановить распространение огня, хотя все же дом, выходивший на улицу вспыхнул и с него была снята крыша.

Надо было видеть движение в городе, когда все увидели во Владимирском приходе громадное зарево. На пожар набежала такая масса народа, что Медведниковская и Ланинская улицы были буквально запружены любопытными, так что приехавшая на пожар казачья сотня едва пробралась сквозь толпу.

Еще не был прекращен пожар в д Шаткевич, как раздались крики: «Пожар на горе, у Креста». Народ заволновался. Две части помчались на новый пожар- горел сеновал на В.Амурской ул. в д. Смертина.

При начале пожара на Медведниковской улице приехавшие пожарные 2-й части должны были вырвать у озверевшей толпы избиваемого человека, который был принят за поджигателя из разспросов выяснилось, что, когда хозяева заметили пожар, то увидели во дворе человека и спросили, что он тут делает? Ответ, что он прибежал на пожар, не удовлетворили собравшегося народа и неизвестнаго стали бить. Препровожденный в тюремную больницу избитый через два дня умер от нанесенных ему побоев. Был ли он действительно поджигателем, выяснить не удалось, хотя в народе упорно держался слух, что убитый- главарь шайки.

Жители города были так возбуждены и напуганы пожарами 14 числа, что ночью мало кто спал, все караулили свои дома, во многих домах слаживались, равно как и в семействе пишущего эти воспоминания тоже все слаживалось наспех, далеко за полночь. Но ночь прошла благополучно.

На завтра, 15 мая, днем в сильный ветер в Знаменском предместье по Брянской улице в д. Мезенцева горели сеновал и флигель.

16 мая был небольшой пожар на Ланинской улице, близ сенного базара.

17 мая, в 4 час дня, по М.Блиновской ул. в д. Васильева, на постоялом дворе вспыхнули сеновал и конюшни. Лошадь не успели сразу вывести, она получила сильные ожоги и ее пришлось убить. Пожар скоро был прекращен прибывшими пожарными. Народу набежало так много, что по Блиновской и Арсенальской ул. трудно было пройти и вся эта масса была возбуждена и наэлектризована происходящими пожарами. Но это был последний пожар в тревожный месяц с 18 апреля по 17 мая. Затем, в течении всего лета не было больше пожаров.

Приписывать частые пожары в течение четырех недель по два и по три в день неосторожности едва ли будет справедливо. Очень может быть, что в городе была «шайка», задавшаяся целью устраивать поджоги, но после убийства на Медведниковской улице, может быть ,главнаго их руководителя и при той внимательности, которую стали проявлять домохозяева в отношении своей недвижимой собственности, в ограждение от поджогов, шайка принуждена была прекратить опасную игру в поджоги.

Сотрудник Н.

«Сибирский архив» №2 за 1911 год

Красноярск, 1881 год

Корреспонденции.

Красноярск. 19 апреля. Предсказание мое (№6 «Сибирская Газета»), к несчастью, сбылось. 17 апреля в 10 час.вечера страшное горе постигло наш город. С утра в этот роковой день дул довольно сильный западный ветер, превратившийся к вечеру в страшную бурю. Вдруг, в 10 ч. вечера, раздался набат. В один момент море огня разлилось над юго-восточной частью города, благодаря ветру, принявшему это направление. Страшное завывание бури, поднимавшей целый стены песку, рев огня, напоминавший волнение моря, треск, шум, гул, мычанье коров, ржанье лошадей – всё это превратилось в одну ужасную картину, в какое-то светопреставление, так, как песок, дым с искрами не дозволяли ничего видеть. В одно мгновенье лучшая часть города была объята пламенем, которое беспощадно пожирало все попадавшееся ему на дороге; все растерялось; администрация города была безсильна против разыгравшейся стихий, и в скором времени пожар былпредоставлен воле судеб….. Не только искры, а целыя головни перебрасывало через два, три квартала и горело в разных местах; кто мог – начал спасаться, куда видно, и преимущественно на набережную Енисея. Но и здесь не было спасения: вследствие высокой температуры от горевших на набережной домов – вещи горели даже на льдинах! Набережная Енисея представляла поистине потрясающую картину: черныя волны с белыми верхушками освещеннаго Енисея, который тронулся в момент пожара; масса несчастнаго люда с плачущими детьми и пожитками; горящие дома и набережная – все это представляло ужасное зрелище.

Пожар начался с сарая в доме Потехина на Благовещенской улице, а кончился Енисеем; самой лучшей и богатой части города – как не бывало; деревянные и каменные дома горели с одинаковою почти быстротою.

Сгорели улицы, начиная с больничнаго переулка: Большая, Узенькая, Песочная и часть Большой-Качинской – сгорели в полном смысле слова, т.е. вместо улиц стоят обгоревшие, кое-где, бревна, трубы, да обгоревшие каменные дома. Сгорели женская и мужская гимназии,приют, окружным суд, банк (капиталы спасены), контрольная палата, губернское правление, полицейское управление, экспедиция, две типографии, обе квартиры губернатора, многолавоки магазинов (Волкова, Гадалова, Ошарова и друг.); сгорело несколько человек, но сколько именно – неизвестно, как неизвестно и количество понесенных убытков: обо всём напишу в следующей корреспонденции, когда можно будете собрать все сведения; теперь-же весь город еще в волнении, не пришел в прежнее состояние. Да и возможно-ли скоро оправиться от такою бедствия! Что будут делать те несчастные, которые лишились единственнагокрова? Да и более богатые не скоро могут оправиться… Самособою нас не заставить долго ждать повышение цен; хота администрация принимает уже меры против этого, но вряд-ли это поможет, так, как всегда найдутся люди, желающие воспользоваться несчастием ближнего.

Когда я пишу, пожар еще не прекратился; ночью (с 18 на 19) везде была разставлены пикеты, разъезжали патрули и была на готове пожарная команда; все еще в панике и под впечатлением страшного бедствия, и потому еще, что все сгоревшее пространство курится, теплится, так, что еще может превратиться в пожар, если, например, ветер подует от севера на юг, где сохранилися, кой-какия постройки.

Неужели и этот тяжелый урок пропадете для Красноярцев даром?

И.Б.

К сведениям этим редакция из полученных ею позднее писем может прибавить следующия: пожар, распространившийся с необыкновенной быстротой, благодаря сильному ветру, несколько раз менявшему направление, стал несколько утихать только вследствие пошедшего во втором часу ночи дождя. Сгорело всего до 40 каменных и до 400 деревянных домов. Поведение многих солдат местнаго батальона во время пожара было возмутительно: вместо помощи, они, напившись до-пьяна в погребках и колониальных лавках, только усиливали смятение и грабили. Цены на квартиры поднялись страшно; в, Теребиловке, на краю юрода, за какие-нибудь 3-4 комнатки берут от 35-50 руб. в месяц. Контрольная палата приютилась в двух комнатках казенной палаты, государственный банке – в помещении казначейства. Остальныя присутственныя места предполагают поместить в театре и собрании, где, по слухам, остановится и генерал-губернатор Восточной Сибири, приезда котораго ожидается в Красноярске в самом скором времени. На другой и на третий день пожар возобновлялся, но, благодаря тихой погоде ограничился только теми домами, которые загорелись.

«Сибирская газета» №10 от 3 мая 1881 года

Красноярский пожар 1881 года

(Воспоминания и впечатления очевидцев)

С 17 на 18 апреля, в пасхальную неделю, часов в 9 вечера, набатный колокол оповестил жителей города о начавшемся пожаре. Загорелся сеновал во дворе домовладельца Евстигнея Иванова Потехина, во 2 части, по Гимназическому пер., между Благовещенской и Большекаченской улицами. Причина пожара по записи в хронике происшествий по городу оказалась «от неосторожнаго обращения с огнем».

В день пожара была страшная буря, начавшаяся с полдня и продолжавшаяся всю ночь, вследствие чего огнь сразу же охватил всю усадьбу Потехина, а потом пламя перекинуло на другую сторону переулка, где загорелись постройки мужской гимназии и соседния с ней; почти одновременно с этим вспыхнули строения против гимназии, по другую сторону Благовещенской улицы, и затем через каких-нибудь полчаса времени пожар принял ужасающие размеры, горело в разных местах.

Ветер был так силен, что срывало с домов крыши, отрывало ставни у окон, водосточныя трубы и все это с шумом и грохотом падало на низ, на улицы, где от этого не обходилось без человеческих жертв. Большия горящие головни и масса искр летели по воздуху и, падая, зажигали строения там, где совсем не ожидали. Так, например, от пожара, бывшаго на Большой (Воскресенской) улице и Покровск. пер., горевшую головню изменившимся течением ветра (на ю.в.) перекинуло на Набережную улицу, близ Степановскаго пер., где неожиданно загорелся дом казака Путимцева.

Плохо оборудованная в то время пожарная команда не в силах была справится с огненной стихией, да и вряд-ли можно было что сделать, так как, помимо сильной бури, к большому несчастию жителей, после ледохода все берега Енисея были завалены льдом и достать воды было нельзя, берег же р.Качи неудобен для быстраго спуска пожарнаго обоза и, наконец, отсутствие в то время в городе колодцев- все это при появившейся к тому же панике жителей способствовало быстрому распространению огня и делало борьбу с ним невозможной.

Огонь с такой быстротой переносился с одного конца города в другой и так быстро пожирал строения, что в полночь горела уже вторая часть города, а от некоторых домов торчали уже одни обгорелые столбы.

Жители, пострадавшие от пожара и охваченные паникой, разбегались кто куда мог, взывали о помощи и, не видя ея, плакали, жалея о своем утраченном имуществе; многия бегали и суетились, как помешанные. Были случаи сильнагонервнаго потрясения и даже умопомешательства. Те из жителей, до которых, хотя еще и не добрался всепожирающий огонь, но уже чувствовалось его приближение, забирали своих детей, стариков, снимали иконы и, захватив кое-что из провизии и имущества, спешили убраться в безопасное место.

Так, одни спасались на берегу р.Енисея во льдах, другие убежали в верхнюю, не горевшую часть города, а некоторые –на кладбищенскую гору, откуда со страхом взирали на пылающий город. Церкви, расположенные в более безопасных от пожара местах, были переполнены народом.

А картина была потрясающая, «брюлловская», это тот же «Последний день Помпеи»! Шум и вой ветра, звон набата, крики и стоны людей, грохот телег и экипажей, ржание лощадей, мычание коров, вой собак и проч. и пр. все это смешалось в один общий хаос, над которым неслись тучи дыма и масса огня с зловещими головнями и искрами, прорезающими ночную тьму… Страшно было смотреть!.. – Головни и обозженную бумагу, говорят, находили за 18-20 верст от города.

За ночь пожар сделал свое дело и к утру из половины города образовался пустырь; местами оставшиеся волею судьбы нетронутыми пожаром дома стояли, как осиротелые; сгоревшие каменные здания (которых тогда было не так много) стояли потемневшими от дыма с своими зияющими черными окнами: большею же частью торчали обгорелыяи дымившиеся столбы и там, где вчера стояли большие здания, сегодня была груда кирпичей, пепла и дымившихся углей. Бывшие вчера владельцами имуществ жители сегодня ходили по пустырям с печальными и озабоченными и что то искали на погоревших местах, но, кроме обгоревших гвоздей и железа, вряд-ли они что находили.

В эту страшную ночь на 18 апреля пострадало от пожара 15 усадебных кварталов города, причем сгорели следующие казенные и общественные здания: Губернский Совет, Губернское Правление, Контрольная Палата, Государственный Банк, Мужская и Женская гимназии, Губернский суд, 2-ая пожарная часть, Ремесленное училище, Гостиный двор.

Из церквей, которым сильно угрожало пожаром, была одна Покровская, находящаяся в центре города, но благодаря энергии и заботливости, проявленной сторожем этой церкви Евграфом Терским (отставной солдат), церковь отстояли, за что Евграф Терский получил в награду от церкви 25 руб. и впоследствии награжден серебряной медалью. Тот квартал, где находилась Благовещенская церковь и дома Кузнецовых, остался в целости, также и старый (Воскресенсий) собор уцелел по своей отдаленности от строений. Собор этот стоит на восточной окраине города и разделяется от строений последнего старобазарной площадью.

В этот всеобщий пожар были удивительные и почти необъяснимые случаи сохранности деревянных зданий от пожара. Так, например, дом Терских, бывший на углу Больничнаго (ныне Гимназическаго) пер. и Благовещенской улицы, остался в целости, кругом же его все сгорело, наоборот, были странные и поразительные случаи вспышек домов там, где их не ожидал. По словам очевидца, в начале пожара, когда еще горела усадьба Потехина и напротив ея – здания Гимназии, вдруг вспыхнула через улицу каланча 2-ой пожарной команды, следом за ней от упавших искр загорелся магазин Волкова на Большой улице (ныне здание, где находится почтово-телегр. контора), – сначала только видишь, как упавшие искры «зайчиками» бегают по крыше, а через минуту моментально крыша вспыхивает. – От этого же сгорел дом казака Путимцева на Береговой улице. Даже на льду на Енисее вывезенные вещи погорели от искр и головней.

Такие случаи народ приписывал Божьему наказанию.

Как всегда бывает во время паники, люди спасали большею частию не то, что надо: малоценное имущество спасается от пожара, а более ценное остается. У золотопромышленника Прейна хранился большой ящик, нагруженный разными минералами, собранными в тайге на приисках; люди, помогавшие вытаскиваться. Схватили этот ящик, думая, вероятно, что в нем лежат золотые и серебряные вещи и потащили, но хозяин, увидя это, велел бросить егои вытаскивать то, что он считал более ценным. Тащившие ящик с камнями бросили, отчего последний разбился и коллекция минералов пропала.

Сплошь и рядом люди от растерянности и испуга ничего не могли вытащить или же бежали спасать своих родственников и знакомых, а у самих в это их отсутствие все погорало. Такие случаи были не единичные.

В начале после пожара пустопорожние места города застраивались туго, жители боялись поджогов, так как распространялись слухи, что город будет весь сожжен и не только город, но и селения. Частию слухи эти оправдывались ив этот пожарный год сгорело много селений в Красноярском уезде. Многие по этой причине распродавали свои места за безценок, и только после примерно пятилетнего промежутка времени город стал застраиваться, как следует, а спустя еще 5-6 лет, когда прошел через Красноярск великий рельсовый путь, город заметно и быстро стал обогащаться все новыми и новыми зданиями и пошел быстрыми шагами вперед не только во внешнем свим обличии, но и в культурном отношении. И закипела в нем жизнь!.. И теперь, т.е. спустя 31 год после описанного происшествия, город стал неузнаваем.

Не сбывается ли русская народная поговорка: «люди после пожара легче поправляются, нежели после вора»…

П. М-в.

Журнал «Сибирский архив» №1-2 1913 год

Томск, 1882 год

25-26 апреля

«В 1879 году два пожара, один, задругим следовавшие, уничтожили дотла большую и лучшую часть города Иркутска. И прошлои года еще с тех пор, как пожар в Красноярске, не истребил чуть не весь город со всем его имуществом и пустил по миру сотни, тысячи людей. Едва начнется весна с неизбежными ветрами, только и слышишь: там пожар, в другом месте сгорела деревня, в третьем выгорел город. Ведь, кажется, такие уроки не должны бы проходить даром, должны бы были побудить, просто в видах личной и неотразимой опасности не только для имущества, а и для самой жизни каждого жителя, должны бы побудить принять заблаговременно всевозможные меры общественной безопасности, организовать это дело, не считая затрат, быстро и энергически. Но нет, мертвое общество, вялое, скованное непробудным сном, не видящее ничего дальше своих отдельных, личных, интересов, не скоро выйдет из оцепенения, не скоро дождешься пока оно дозреет до понимания необходимости деятельной общественной безопасности. Каждый домовладелец думает только, «авось, я не сгорю», адо других, ему и дела нет. Но как же он жестоко ошибается с этим авось и какую заслуженную кару несет за своё бездействие. Уроки Енисейска, Иркутска и Красноярска пропали для Томска совершенно даром. Непрерывно следовавшие один за другим три ужасных пожара 25 и 27 апреля застали общество врасплох и показали, какими жалкими, чуть не игрушечными, средствами оно располагает для борьбы со страшной, разъярённой огненной стихией. На первом пожаре за озером, начавшемся на самом берету реки, ощущался недостаток в воде, потому что к берегам реки, заваленном обломками льда, нельзя было подобраться; при виде моря огня, разлившагося чуть не на полверсты, несколько пожарных машинок, несколько багров представлялись просто игрушками, которыми играли большие дети с детским разумом и опытностью, каждый сам по себе, без всякого порядка, – огонь взял все, что мог взять, пожрал все, что лежало па его пути. Ночью, и не поздно еще, вспыхнул дом на Воскресенской горе и когда уже зарево стало видно всему городу, когда уже сбегался народ, тогда только ударили набат, загремели трещетки; когда не было возможности подобраться к этому дому – приехали три бочки с водой, а когда занялся и другой дом через улицу – приехала первая пожарная машина из-за Озерья версты за две от места втораго пожара. Надежда на какую либо помощь самая ничтожная, сомнительная, организации никакой. Приезжавшую бочку с водою или машину обезумевшиеотстраха жители тащили каждый на свой двор, дело доходило до ругани, спора и драки, а время шло, огонь делал свое дело. Городская паровая машина, обошедшаяся чуть не 15000 рублей городу, играла роль посмешища, и оправдала только свою репутациюпо части поливания улиц: к концу пожара на Воскресенской горе начали укладывать но улицам рукав, ставить караул вдоль его, чтобы кто не наступил или не проехал, и после часа предварительных работ, лишь только рукав наполнился водой, как вдруг, он лопнул; начали доискиваться причин неудачи, осматривать, ставить новых часовых (а пожар подходит к концу) и наконец, нечего лучше не придумали, как увезти рукав с позором назад!.. В пожар на Песках эта машина также ничего не сделала, кроме того разве, что разводя пары, напугала народ, который бросился сотнями от дома Глазова и без памяти бежал по улице, распространяя вести о новом пожаре в Солдатской Слободке. Спасение и охрана имущества превратилися частию в наглый грабеж и воровство. На спасавшаго свои вещи хозяина наскакивали люди и отбирали их, утверждая, что он украл у них; на Воскресенской горе, например, у одного домохозяина стали отбирать лошадь, на которой он хотел везти мебель, и среди толпы из нескольких сот зрителей решились настаивать на том, что лошадь им принадлежит. За Озером тоже самое. Против пожара сами жители не только не принимают никаких мер, а даже пренебрегают самым возмутительным образом самыми элементарными предосторожностями; так, из дома Глазова выкатили несколько бочек сала, выбросали лейки, облитым салом, что явно указывает на производство свечей в центре города: из дома Черных на Воскресенской горе, только-только спасшегося от огня, на другой день вывозили бочки из под керосина и бочку скипидара. Не возмутительно ли это? С крыши сарая, находившегося под горевшим домом Петлина, убирали разостланное сено; будь ветер в этусторону, все дома у Раската занялись бы непременно.

Выгорел город в трёх различных местах, остались семьи без крова и куска хлеба, наведена на жителей паника, пущены по городу самые нелепые слухи о причинах пожара, а между тем дума пока еще ничего не предприняла в виду грозных событий, как будто ничего и не случилось…».

Городские известия

«Настала весна, начались и пожары. Почти дня не проходило в течении последних двух недель без того, чтобы не было тревоги: наконец, 25 апреля над городом разразилось ужасное бедствие. В 12 ч. дня в воскресенье, в Заозерьи загорелся дом Тюменцева рядом с Ереневским училищем. При сильном ветре, порывы которагосбивали с ног зловещее пламя мгновенно разлилось на соседниедома, охватило все постройки; искры и горячие угли сыпались градом и переносились через кварталы. Через час на протяжении полверсты дома трех кварталов были охвачены пламенем. Свист и шум разъяренной стихии, треск валившихся домов, рев домашних животных, стоны и раздирающие душу вопли несчастных полупомешавшихся жителей, спасавших не столько имущество, сколько свою жизнь, слились в какой-то страшный гуд. Это было море огня и дыма, ад кромешный, почти исключавший возможность всякой борьбы. К вечеру ветер стих, да впрочем, на его пути уже ничего не оставалось более, – за сгоревшей дотла заимкой Тецкова, он вышел на чистое поле, унося стоны несчастных, лишившихся крова и последнего имущества. Из пяти кварталов один уничтожен совершенно, остальные пострадали наполовину, сгорело до 50 домов, из которых, подавляющее большинство принадлежало беднейшим жителям Томска; можно сказать, что здесь огонь отнял последнюю суму нищего, вырвал кусок хлеба у голодного. Да и зажиточные люди лишились своего имущества – зданий, скота, запасов хлеба, домашняго скарба; на заимке Тецкова сгорело одного хлеба несколько десятков тысяч пудов. Нужно было видеть картину этого разрушения, когда разсеялся дым и пожар прекратился, чтобы до глубины души содрогнуться перед, внезапно обрушившимся бедствием, среди курившихся развалин. В безпорядке валялось разное имущество, поломанные сундуки и мебель, которые собирались погорельцами; то там, то тут раздавались причитания, мольбы, ропот несчастных, непонимавших, за что карает их Бог; матери с криками ужаса метались как помешанные, не находя своих детей и считая их, сгоревшими. Ужасная картина! Весь город был ошеломлен разразившимся бедствием, но не успели люди от него опомниться, как в 12 ч. ночи того же дня быстро вспыхнувшеезловещее пламя озарило весь город с Воскресенской горы. С неимоверной быстротой огонь охватил дом и другие постройки Петлина и затем противоположный дом Коблянскаго, к которому уже не было возможности подступиться, когда явилась первая машина. И опять теже раздиравшие душу крики несчастных, едва успевших спасти свою -жизнь и оставивших почти все имущество в жертву ненасытнаго пламени. К 4 ч. утра семи зданий как небывало со всеми их пристройками. Сгорело, и между прочем, два телеграфных столба, так, что сообщение Томска с Иркутском прервалось. Пожар на Воскресенской горе, к счастию был в довольно тихую погоду. А иначе он мог угрожать или центральной части города по Большой улице, или Болоту, куда, однако, сыпались тысячи искр и пылающих углей, ежеминутно грозя разнести пожар и в этой бедной и плотно-населенной части города. Ужас охватывал, всех жителей, ни на минуту не давая забыться от пережитых событий. По городу стали ходить разные слухи, мало вероятные, но темне менее, усиливавшие всеобщую панику. В 7 ч. вечера 26 апреля, в понедельник снова раздался набат и густые облака дыма взвилисьв центральной части города, на Песках. Вспыхнули дворовыя постройки купцов Вытнова и Глазова против мясных рядов, а затем, через, несколько минут и оба дома последняго. Быстрота и внезапность, с которой действовал, огонь, была неимоверна. Ветер дул, хотя и несильный, по направлению к Ушайке и разносил задва, за три квартала искры и угли. Ночью пожар прекратился, уничтожив три или четыре дома и несколько дворовых построек. Настала какая-то пожарная эпидемия, поднявшая на ноги все население города; люди и лошади пожарной команды выбились из сил, работая безсменно другия сутки, и кидаясь то на новый пожар, то на старый, где опять вспыхивали горевшие развалины, то ожидая новаго пожара. Жители метались по всему городу, каждый ожидал с часу на час сделаться жертвою бедствия и теряя голову перед страшной опасностью; всюду торопливо укладывали имущество в сундуки и узлы и ожидали чего-то недобраго, боясь заснуть. На ряду с таким несчастием приходилось испытывать другое: нашлись люди, которые, пользуясь суматохой, занимались грабежом во время самаго пожара и нахально отнимали из рук даже то последние, что кому удалось снасти. — Так жить нельзя, нужно принимать, немедля, энергические меры против бедствия, выбившаго из колеи нормальную жизнь города, нужно немедленно оказать помощь тем несчастным, которые лишились крова и куска хлеба. Последнее необходимо, особенно, в виду того, чтоб голод не заставил, потерпевших вступить на путь преступления, грабежа и насилия. Ожесточение и голод могут довестидо всего.

— Мы слышали, что, во время бывших в городе 25 и 26 апреля пожаров, к угрожаемым огнем домам, А также и к соседним с ними, подъезжали на телегах неизвестныя личности, с предложением своих услуг, для спасения имущества хозяев и квартирантов, этих домов. Поддавшиеся на этот обман люди и доверившие непрошенным спасателям свои пожитки, поплатились, конечно, впоследствии за свою доверчивость, так, как спасенное от пламени имущество сделаюсь добычею услужливых грабителей. Дерзость этих мошенников, как рассказывали нам очевидцы, доходила до того, что, ворвавшись, с видом участия, в подвергавшиеся опасности дома, среди всеобщего смятения и паники, на глазах хозяев безсильных воспрепятствовать этому, вытаскивали сложенные узлы, ящики и всякую рухлядь и, увозя их, исчезали. В то время, когда, от, так сказать, высшаго сорта грабители безнаказанно похищали имущество, другие, особенно, бедно одетые личности совершенно безвинно подвергались побоям разъяренной и ошеломевшейот страха толпы, подозревавшей их в поджогах. Во имя чувства человеколюбия следовало бы людям более благоразумным, стать в защиту этих несчастных, и убеждать толпу не подвергать жестоким побоям лиц, ни в чем не уличенных, а чинам полиции необходимо в таких к случаях, принять все меры для спасения от ярости толпы этих несчастных, быть может, и не помышлявших о поджоге, и обративших на себя вниманиетолько оборванною одеждою и подозрительным видом.

— По сведениям, сообщаемым «Томскими губернскими ведомостями», вовремя пожара в Заозерьи крестьянин Витимской волости, уроженец Царства Польскаго (сосланный за участие в возстании 1863 г.), Орнштейн, спасая имущество в одном из горевших домов, наполненном дымом, наткнулся ногою на упавшую на пол детскую люльку, в которой разсмотрел живаго ребенка. Схватив несчастнаго малютку, Орнштейнвынес его на улицу и сдал, на руки первой встретившейся ему женщине. Но оказалось, что то не была мать ребенка. Только на другой день Орнштейн при помощи городового разыскал эту женщину и отдал ребенка его родителям — Вагиным.

— Учитель гимназии И.Ю. Коблянский, дом котораго сгорел на Воскресенский горе, спасая вещи, так надорвался (у него была грыжа), что доктора принуждены были сделать ему операцию. 30 апрели он скончался от воспаления брюшины, оставив после себя жену и маленькую дочь.

— Нам сообщают, что 27 апреля братья В.И. и Е.И. Королевы представили в городскую управу, по 500 рублей каждый, для раздачи беднейшим из жителей юрода Томска, пострадавших от пожаров 25 и 26 апреля, и кроме того Е.И. Королев пожертвовал 150 руб. на наем одной лошади с бочкою для подвоза воды на пожары.

— Нам сообщают, что управление Европейской Гостиницы обязалось перед городской думой доставлять на пожары воду, которой в гостинице находится всегда до 170 ведер.

Мы слышали, что г-жа Никольская предполагает, дать спектакль, сбор с котораго назначается в пользу погорельцев 25 и 26 апреля.

— В числе лиц, выдающихся своей деятельностью на пожарах 25 и 26 апреля и заслуживающих, признательности общества, мы должны упомянуть многих, воспитанников гимназии, семинарии иреальнаго училища».

«Сибирская газета» №18 от 2 мая 1882 года

Городские известия

Пожар 27 мая. Не успел еще Томск отдохнуть от пожаров, бывших в конце апреля, как снова пожар громадный, безпримерный, как известно, в летописях Томска, уничтожил целую часть города. 27 мая в 4 часа пополудни вспыхнул пожар в центре скученных построек за Истоком. Когда пожарная команда и народ прибыли на место пожара, они застали уже загоревшийся дом объятым пламенемот котораго быстро занималисьсоседние дома. Если бы багры, кошмы и топоры прибыли во время, то может быть, дружными усилиями толпы и пожарной командыудалосьбы отрезать путь огню и запереть пожар в пределах одного квартала. Но момент быль пропущен!.. Как порох вспыхнули в двухместах дома через улицу, а черезкакой нибудь час, море огня и дыма бушевало над Истоком. Пожару способствовал и чрезвычайно жаркий день, и скученность сплошь деревянных построек и масса горючего материала (телег, дров, сена, дегтю и т.п.). Люди отступали перед напором огня (в этом бегстве сгорела однапожарная машина). Прибывшая пожарная помощь терялась в хаосе, не зная, куда броситьсяи что делать, и в конце концов борьба с огнем отодвинулись в окраины Истока и ко входам в улицы, войти в которыя от жару и дыму не было никакой возможности. Часам к 8 вечера пожар достиг своих границ, дойдя с одной стороны до Томи, с другой до протоки и садов, и остановился, хотя еще до глубокой ночи ярким пламенем горели остатки строений на всем пространстве пожара. На другой день утро осветило на месте бойких кварталов, кишевших постоялыми дворами, ямщиками и мелкими торговцами, чадную равнину с торчащими кое-где печами и обгорелыми пнями. Сгорело всего, по сведениям полиции, 132 дома (нe считая флигелей и других жилых построек), по частным же сведениям до 170 дворовых мест, следовательно, не менее 300 жилых построек,в том числе татарская мечеть; одним словом, сгорел небольшой город. Есть слухи пока еще недостоверные о сгоревших людях. Убытки должны быть несомненно громадны. Более всего пострадало татарское население, по преимуществу сосредоточенноеза Истоком. Что сказать о действиях пожарной команды и всех, кто работал или мог распоряжаться на пожаре? Придется повторить, усилив в десять раз, тоже, что говорили мы и после апрельских пожаров; пожарные машины и обоз были разбросаны как попало и во многих местах нельзя было найти ни одной бочки, ни одного багра. Паровая машина все время стояла на своем месте на берегу Ушайки, и на приглашения, обращенныя к некоторым членам городскаго управления, перевезти её поближе, кто ссылался на недостаток лошадей (!?), кто говорил, что паровая машина должна охранять другую половину города, в которой не было пожара. (!). С трудом удалось довезти её руками до пожара, где её хватило только на то, чтобы наполнять бочки водой. Всё внимание городской думы должно быть пока обращено исключительно на усиление пожарнаго обоза и машин; всякое промедление в этом деле будете непростительно, Городское общество должно оказать всякое содействие возникающему вольному пожарному обществу, общее собрание членов котораго для обсуждения устава и выбора членов совета назначено во вторник 1 июня в 6 часов вечера в зале городской думы; все кто чувствует себя способными принять деятельное участие в трудах пожарнаго общества, пусть придут на это собрание с добрым желанием послужить обществу словомили делом. Общественная благотворительность, надеемся мы тоже, не заставит себя ждать. В конторе редакции «Сибирской Газеты», при книжном магазине Макушина открыт прием пожертвований в пользу погорельцев.

— Убытии, понесенные пожаром 27 мая, еще в точности не определены, но полагают, что они достигают до 1 млн. рублей; одни страховые общества, как говорить, потеряли около 100000 рублей.

«Сибирская газета» №22 от 30 мая 1882 года

Все эти пожары имели одну интересную особенность, точнее последствие. В Иркутске (1881 г.), Томске (1882 г.), Енисейске (1880 г.) и многих других городах после подобных пожаров возникли Вольные Пожарные Общества. Но это уже другая история!..

Материал представлен: Дмитрием Догаевым