Возведение наиболее огнестойких построек в часто горевшей русской деревне относится к концу XVIII столетия. 21 августа 1797 года императором Павлом I «для доставления сельским жителям здоровых, безопасных, прочных и дешевых жилищ и в соблюдение лесов в государстве учреждается училище земляного битого строения». Находилось оно в селе Никольском, Новоторжского уезда Тверской губернии, руководителем его стал князь по фамилии Львов, уже имевший опыт возведения землебитным способом Приоратского дворца в городе Гатчине Петербургской губернии.
Под территорию нового учебного заведения были отданы «Тюхольские казенные покосы» – бывшие земли Симоновского монастыря, где, между прочим, еще в начале прошлого века можно было увидеть несколько уцелевших, возведенных именно землебитным способом строений. Делали строительный материал для них, трамбуя в особых ящиках «свежевынутую из грунта глину, не подвергавшуюся никакой механической обработке, кроме простого раздробления на куски величиной не более грецкого ореха». Возведенные стены при этом «успевают просохнуть к осени и благополучно переносят первую зиму, разрушающую обыкновенно непросохшие стены…».
В это тверское училище губернатор каждой из «безлесных» губерний обязан был направить по двое «учеников», которым по окончании полуторагодичного учебного и практического курса присваивалось звание «мастер». О признании важности их нового ремесла свидетельствует тот факт, что «мастера» даже освобождались от рекрутской повинности.
В самой Тверской губернии, где число пожаров только за семь лет, с 1888 по 1894 год, составило 15030, а сгоревших строений – 38014, с ущербом в 10705413 рублей, положение оставалось достаточно сложным. Поэтому Тверское губернское земство проявляло глубокую заинтересованность в развитии различных видов деревенского огнестойкого строительства. Однако после ряда опытов, которым предшествовала раздача особых ссуд на приобретение селянами средств борьбы с пожарами, власти были вынуждены с сожалением признать, что «для крестьянского жилья не придумано еще типов огнестойких строений, которые соответствовали бы климатическим условиям северной полосы России и вообще были бы достаточно пригодны во всех других отношениях».
Но тверичи, что называется, рук не опустили, и опытные сырцовые и глинобитные строения были возведены, например, в Бурашевской колонии для душевнобольных и местной школе пчеловодства, а из саманного и сырцового кирпича выстроили здания сельских училищ в Бежецком и Новоторжском уездах.
Вопреки уверениям скептиков оказалось, что «постройки глинобитные и сырцовые вполне пригодны для общественных зданий – школ… а также для хозяйственных холодных строений в деревнях». А вот для строительства жилых домов они не годятся. Осмотр, например, одной из таких изб в Новоторжском уезде показал, что «помещение оказалось крайне сырым, с плесенью на стенах; сухой угол был лишь один против устья печи». Любопытно, что еще одна обследованная изба, которую строил и штукатурил сам ее хозяин, специалист по глинобитным постройкам, была необитаема три года именно из-за сырости и промерзания стен зимою. Хлев же, житница, баня и овин, тоже глинобитные, оказались в хорошем состоянии и, что важнее всего, были в достаточной степени огнестойкими.
В 1895 году на съезде агентов Тверского взаимного земского страхования было отмечено, что крыш из огнестойких материалов для крестьянских строений «в нашем климате, с нашими бытовыми условиями, не придумано». Сотрудник страхового отдела земства сообщил аудитории, что «пробовали мы черепицу, имели завод, убили много денег – население не приняло нашу черепичную крышу.
Строит крестьянин наш избу без фундамента, в лучшем случае – на четырех неподбученных камнях, а то прямо кладет нижние бревна на землю. Ставь на прель, говорят у нас, в избе теплее будет. Изба без фундамента и бута скоро неправильно садится, движется с переменой морозов на всякое тепло, а с тяжелой черепичной крышей все это проявляется более резко – и черепичная крыша быстро обращается в решето, и скоро заменяется традиционной соломой». Он делает и вывод о том, что «рекомендовать огнестойкие крыши для изб, оставляя тут же в общей связи широкие площади соломенных крыш на дворах, – чистая бессмыслица с пожарно-страховой точки зрения. Наши крестьяне осмеяли бы нас за такие нелепые советы».
Вопрос о кровельном железе, как материале для покрытия, также оказался непростым. В 1900 году эксперты даже подсчитали, что «при какой угодно дешевой продаже население не будет в состоянии покупать железа столько, чтобы покрыть им всю площадь надворной постройки». Покрытие же им только избы «при громадной площади соломенных надворных покрытий, очевидно, не может иметь никакого практического значения».
Затруднил широкое осуществление задуманных тверским земством противопожарных мер и несовершенный характер их взаимоотношений с сельскими домохозяевами. Так, ссуды на огнестойкие покрытия через уездные управы выдавались «лишь по представлении каждым заемщиком двух поручителей с удостоверением волостных правлений об имущественном положении последних; выдача ссуд производится отнюдь не деньгами, а материалами – железом или черепицей, кои отпускаются лишь по представлении удостоверений, что постройка готова, и в размере действительной потребности, но не более, чем на 100 рублей»…
