Начальник 16 пожарной части 1 отряда ГПС УВД Омской области, подполковник внутренней службы
Погиб 6 июля 2000 года
Родился 28 января 1956 года в ауле Жана Москаленского района Омской области. Поступил на службу 15 ноября 1985 года.
Вечером 5 июля 2000 года произошло одно из самых серьезных ЧС в истории города Омска — пожар на территории УПТК ОАО «Омскнефтепроводстрой». На ЦППС поступило сообщение о загорании железнодорожной цистерны. Сразу же к месту пожара были высланы 4 пожарных машины. В последующем ранг пожара был повышен до четвертого номера, который являлся самым высоким для Омского гарнизона.
Как пишет пресса того периода, по свидетельству очевидцев, пожар грозил поднять в воздух всю северо-западную окраину г. Омска, ведь поблизости от очага возгорания находились 9 цистерн с бензином. В тушении принимали участие 200 человек личного состава ГПС, было задействовано 50 единиц пожарной техники, в том числе пожарный поезд.
В ходе тушения пожара отбуксировано 6 цистерн, расположенных на параллельных путях с горящими, что уменьшило вероятность дальнейшего распространения пожара.
Однако в 21 час 30 минут одна из раскаленных пламенем цистерн все-таки взорвалась с образованием огненного шара. Сила взрыва была столь мощной, что стальную емкость развернуло в «простыню», а огненный шар, накрывший территорию диаметром 150 метров, продержался в воздухе 20 секунд. Произошел выброс горящего нефтепродукта на соседние цеха и строения, которые сразу же были охвачены огнем. В результате высокоинтенсивного теплового воздействия получили травмы сотрудники пожарной охраны, милиции, рабочие УПТК, работники скорой медицинской помощи, а также гражданские лица, не являвшихся участниками тушения пожара и находившихся за территорией объекта в радиусе до 500 метров.
Впоследствии от полученных ожогов скончались 5 человек, один из них первых в больнице скорой помощи спустя 17 часов после взрыва скончался начальник 16 пожарной части, подполковник внутренней службы Тлеген Жумабаевич Мунаев, получивший при ликвидации пожара ожоги 100 процентов поверхности тела. К сожалению, так часто бывает, что судьба забирает лучших, тех, кто, рискуя жизнью, принимает удар на себя.
Во время взрыва цистерны был рядом и начальник отдельного поста 16 пожарной части, подполковник внутренней службы Азиз Алиев. Ему просто немного «повезло». Совсем чуть-чуть. Он получил ожоги 50 процентов поверхности тела и 45 процентов — дыхательных путей. На нем сгорело все, даже обувь. А спасла его французская каска.
Более двух месяцев Азиз Алиев находился в реанимации, три дня — в коме. На несколько минут у него останавливалось сердце. Но он выжил. Своего руководителя и друга он знал двенадцать лет.
— Тлеген был надежным товарищем, хорошим руководителем и семьянином, — сказал нам Азиз Алиевич. — Мы дружили семьями, я хорошо знаю его большую родню. Это был мужественный и грамотный человек. Очень жалко, что так случилось. Его не хватает.
Тлегену Жумабаевичу Мунаеву было всего 44. У него остались жена и пять дочерей. Старшие дочки подполковника Мунаева решили продолжить дело отца.
Награжден знаком «За отличную службу в МВД», медалью «За безупречную службу» III-й степени, орденом «Мужества» (посмертно).
В память о нём на здании 16 пожарной части г. Омска установлена мемориальная доска.
Похоронен на кладбище в Марьяновском районе Омской области.
Газета «Губернские ведомости» от 12.07.2000
Огненный дьявол пожирает город
Хроника «большого взрыва»
Сигнал о пожаре в поселке Каучук поступил на пульт дежурной смены «01» в 20:59. Горели цистерны с бензином в 800 метрах от станции «Комбинатская». 21:01 – боевые расчеты выехали на место. Пять минут спустя пожару присвоен второй номер сложности. Первое отделение прибыло в 21:14, приступили к охлаждению раскаленных цистерн. 21:29 подошла «вторая волна», на место пожара прибыли боевые расчеты второго отделения. Едва они растянули шланги и навели лафетные стволы, как грянул взрыв. Время 21:30. В небо поднялся кроваво-красный гриб…
Спасатели
Первыми о случившемся узнали пожарные. И сразу же приступили к оповещению остальных служб.
– Я в этот вечер находился дома, – рассказывает начальник управления по делам ГО и ЧС Советского округа подполковник Юрий Соловьев. – Ровно четыре минуты десятого на мой пейджер поступил сигнал о трагедии.
Быстро собравшись, Юрий Михайлович бросился к гаражу, где стояла его машина, и в полдесятого уже прибыл на место. За несколько минут до его приезда рванула цистерна…
– Чтобы не загораживать проезд спецмашинам, – продолжает спасатель, – я бросил свой автомобиль возле карет «скорой помощи» и ринулся вперед. Навстречу мне бегут обгорелые люди, пожарные проносят носилки со сгоревшим заживо человеком. Кожи на нем не было вовсе…
Еще минут через 10-15 прибыл начальник областного управления по делам ГО и ЧС генерал Владимир Гуржей и спецгруппа из десяти человек, состоящая из руководителей, задействованных на месте происшествия служб. К этому времени там уже давно работали специалисты поисково-спасательной группы. Они помогали оказывать первую помощь пострадавшим, проводили разведку в примыкающих помещениях. Ведь, не дай Бог, там могли находиться пострадавшие люди. После полуночи, когда очаг возгорания был уничтожен, прошло расширенное заседание комиссии по чрезвычайным ситуациям, где разбирались последствия трагедии и вырабатывался план дальнейших действий.
Если бы не он, погибли бы тысячи
Виктор Горбунов работает машинистом тепловоза на УПТК уже пять лет. До этого был мастером путей на железной дороге. Любовь к «железке» передалась в генах всем детям от отца с матерью, которые работали всю жизнь путейцами. На УПТК в обязанности Виктора входила перевозка грузов – экскаваторы, бульдозеры, вагончики, которые приходили на территорию предприятия, с одной автомобильной трассы на другую. 5 июля на УПТК пришел из Сургута бензин, который покупал кооператив, арендующий территорию предприятия. Здесь же шла перекачка из сургутской цистерны в омскую. Законность работы кооператива, кому и куда потом продавался бензин, сейчас выясняет УВД. Задачей машиниста было после перекачки отогнать пустые цистерны. В пять часов дня Виктор Кузьмич уходит домой – работы не было, сказав, что вернется к восьми, когда закончится перекачка.
Вместе со своим помощником Львом Борисенко в восемь часов Горбунов ждал распоряжения мастера, который должен был указать, куда перегнать цистерны. Но его не было. Виктор, Лев и Роман – один из перекачивавших, ждали мастера в депо.
– В девятом часу мой помощник и Роман отправились к цистернам, – рассказывает Виктор Кузьмич. – Я немного задержался в депо. Выхожу, а цистерна уже полыхает. Романа не вижу, только мой помощник бежит, спина в огне. Я кричу: «Лев, Лев!». А он от меня бежит, наверно, и не слышит. Я за ним, чтобы сорвать с него одежду. Но догнать не могу, я ведь инвалид III группы, ноги больные, нас разделяло где-то метров 150. Пока добежал, он уже сам с себя рубашку, да штаны сорвал. «Где Роман?» – только и спросил я у него. «На цистерне» – отвечает. А она уже полыхает, вокруг все нагревается со страшной силой.
Не помню, что и как я думал. Знал, что нужно Льву помочь, да стоящие рядом цистерны отгонять подальше, пока все не загорелось. Затащил помощника в кабину машиниста, глаза у него огромные, ничего не говорит, только смотрит на меня, даже не кричит. В шоке был. Я стал отцеплять от горящей цистерны три бочки, полные бензина. Не знаю, как не сам загорелся, жара ужасная. Повез их на станцию «Комбинатская», по дороге сигналы тревоги подаю, мол, беда. Со станции мне тоже сигналами отвечают, уже огонь увидели, пожарных вызвали. Привез бочки и Льва им передал, говорю, что ему «скорую» срочно нужно. Сам быстрее назад. Еду, а через пути дети перебегают, быстрее к пожару, как будто-то там хлеб дают. Кричу им, уходите отсюда. Да где они послушают. Милиционер там один стоял, пытался ловить, выгнать, но ведь не поймаешь всех. Приехал в УПТК, там пожарные приехали. Горят уже две цистерны, они третью охлаждают, чтоб не загорелась. На соседнем пути стоят еще четыре или пять пустых бочек. Они уже раскалены. Подбежал к пожарному, спрашиваю у него, что с ними делать-то, тоже ведь отгонять надо. «Уводи их отсюда!» – кричит. Подъехал, зацепил, повез подальше от огня. Они ведь пустые, если бы, рванули, то все, кто там был, погибли бы. Вернулся, опять к пожарной машине подбежал. Вот тут-то и рванула одна из горящих бочек. Стояли мы в 150 метрах от нее, меня спасло только то, что я сразу упал под машину, руками голову закрыл. Вот руки и обгорели, да голову задело. В рубашке я, видно, родился. Пожарные, которые тушили, все обгорели, они не успели пригнуться или упасть, стояли со шлангами. Взрыв сначала был из бочки, поднялся высоченный столб огня в воздух. А потом уж и сама цистерна взорвалась, ее прямо расплющило по земле, вот эта вторая волна пошла близко над землей. Поднялся с земли, вокруг все кричат от боли. Кто поцелее был, стали срывать с горящих одежду. Потом стали подъезжать «скорые», я поехал, когда всех тяжелых увезли. В ожоговом перевязали и оттуда меня сразу забрали следователи, до пяти утра допрашивали. Потом отпустили, пешком, еле живой, пошел до дома.
Родные дома ждали Виктора Кузьмича всю ночь. Он позвонил им из ожогового, успокоил, что все в порядке. Но разве сердца любящих обманешь? Кстати, именно в в этот вечер внучка Виктора Кузьмича Настя просилась вместе с дедом на работу, ей очень хотелось прокатиться на локомотиве. Дед не взял, не потому что беду чувствовал, просто понимал, что за девочкой нужен глаз, а вести локомотив дело непростое и ответственное.
Этот человек, отводя раскаленные цистерны, которые могли взлететь на воздух в любой момент, о своей жизни не думал. Просто делал все так, как требовала ситуация, трезво оценивая создавшееся положение. Взрыв пяти пустых цистерн опустошил бы все в радиусе нескольких сот метров. Сейчас его подозревают в причастности к воровству бензина, так как на месте пожара нашли канистры.
– В эти канистры они сливали бензин из насоса, в котором он остается после перекачки. Я к этому никакого отношения не имею, я машинист. Но всех, кто там был, обвиняют в воровстве, меня в том числе.
Я-то выкарабкаюсь, мне жалко остальных
В трехстах метрах от горящей бочки в полузакрытом помещении растворного узла стояла машина «скорой помощи» Врач Петр Радцич, и фельдшер Юлия Шнайдер оказывали первую помощь почти полностью обгоревшему Роману.
– На бетоне лежал полностью обгоревший мужчина, – говорит Петр Федорович. – Мы постелили простыни на носилки, собирались перенести его в машину. Я был рядом с ним, Юля пошла к машине за лекарством. Вдруг мы услышали взрыв, секунда тишины и зашатался чердак. Вихрь пламени ворвался сверху. Меня отбросило в сторону в угол, я успел прижаться к стене. Машина стояла посередине, задние двери были открыты, у водителя тоже. Так их всех, и водителя, и Юлю, и этого мужчину и накрыло…, вышибло пламенем метров на семь из машины. Все произошло за считанные секунды, очень быстро. Я пострадал меньше всех, я выкарабкаюсь, мне жалко остальных… Юля и водитель совсем молодые, – через некоторое время сказал врач.
Петр Радцич, 58 лет, получил ожоги 40% тела, его состояние стабилизировалось. У Юлии Шнайдер, 23 года обгорело 60% тела.
Дети
Дети – самый любопытный народ. Увидев огонь и дым, они побежали к пожару, чтобы все увидеть своими глазами. Смотрели в основном с виадука, но были и такие, кто пробирался на саму территорию. Сотрудники милиции пытались выгнать, их с территории, но оцепления не было. Девятилетний Вася Дударев получил ожог 40% тела.
Он с друзьями играл во дворе, кто-то заметил черный дым. Решили сбегать посмотреть, что там творится.
Я только что постирала, вспоминает мама Васи, Наталья Михайловна. Вывешивала белье, смотрю, они убежали. Если бы знала, что на пожар, то не пустила бы Васю.
Мы прибежали на виадук (800 метров от места взрыва), рассказывает пацан, смотрели оттуда. К нам подошел милиционер, сначала говорил, чтобы мы ушли. Но все стояли. Потом хватал за шкирку и пинками выгонял. Мы решили уйти, только повернулись и в это время все взорвалось. Побежал быстрее домой, больно сразу не было.
Прибежал, обожгло, сзади все ноги, спину. Он был в шоке не плакал. Только кричал: «Мама, мама, вызови «скорую», у меня нет спины, у меня нет спины!». Позвонила «03». Тут он стал понемногу чувствовать боль, заплакал и сказал: «Мама, неужели не накажут человека, который это сделал?».
«Скорая» прибыла быстро, мальчика сразу увезли в ожоговый центр, где он находится и сейчас. Чувствует себя удовлетворительно. «Болит не сильно», – сказал он нам.
Ожоговый центр
Эту ночь медработники запомнят надолго. Больные начали поступать в 22.20 вечера, машины «скорой помощи» подъезжали одна за другой, -рассказывает Виктор Михайлович Федоров, заведующий ожоговым центром, который в эту ночь был на дежурстве. – Каждая из них доставляла три-четыре человека. Это было похоже на фронтовой медсанбат. Объединились все врачи, подошли медсестры изо всех отделений реанимации. Сразу перевязывали, проводили противошоковую терапию. К утру мы использовали все резервы медикаментов. Но уже днем началось обеспечение лекарствами. За ночь мы приняли 56 человек, еще восемь обратилось на следующий день. Сколько обратилось в другие больницы, я не знаю.
Благодаря фирме «Титан» и заводу СК, в субботу в центр доставлено три установки «кипящего слоя» «Сатурн», в которых пострадавшие люди будут выздоравливать намного быстрее. Каждая из них стоит 350 тысяч. На помощь пострадавшим приходят не только солидные фирмы и предприятия, но и люди, которые не хотят оставаться в стороне от беды.
Пункт приема крови
Пункт приема крови в БСМП №1 работает после трагедии в полную нагрузку.
Мы рады, что люди откликнулись, говорит начмед БСМП №1 Елена Вахромеева. – Донорская кровь нужна. Одному больному с ожогами переливают плазмы до полутора литров. За время лечения ему требуется ввести в организм от восьми до десяти литров различной жидкости – растворы, плазма, белковые препараты. С питанием – пряник и стакан чая с сахаром – нам помогла фирма «Форнакс». Они доставили нам питание на три дня.
Процедура длиться пять минут. Каждый донор сдает 400 мл крови. Из них выделяют 250 мл плазмы. Следовательно, для одного больного четыре донора. В день обращается до ста человек. Правда, донорами могут стать не все, только здоровые люди. Много недоборов. Дело в том, что тот, кто приходит в первый раз, не всегда может отдать 400 граммов. Емкость для крови рассчитана на это количество, если жидкости поступает меньше, то она автоматически становится непригодна. Все кто желает помочь пострадавшим от взрыва и сдать свою кровь, могут обратиться по телефону 15-29-20.
«Я не могу остаться в стороне»
Среди доноров много пожарных и медиков. Ломила Кочеткова работает в пожарной охране с 1996 года, проводит профилактические беседы с населением по предупреждению пожаров.
– О трагедии я узнала от коллег, – говорит, Людмила. – Много пожарных пострадало. Тлеген Мунаев погиб, я его хорошо знала, мы работали в одном отряде, только части разные. Чем могу помочь, тем помогаю, просто остаться в стороне я не могу.
Первая жертва взрыва
Тлеген Мунаев начальник 16 военизированной пожарной части первого отряда ГПС УВД, подполковник, родился 28 января 1956 года в ауле Жана Москаленского района Омской области, отец пятерых детей (все девочки, старшей 21 год). На место пожара прибыл одним из первых, работал вместе со своими подчиненными. Огненный вихрь накрыл его с головой, получил ожог 100% тела, прожил после этого почти половину суток. Умер утром 6 июля.
Расследованием случившегося занялась бригада следователей городской прокуратуры. Версий выдвигается множество: это и не удачное хищение бензина, не исключается и террористический акт, но самая основная, да, пожалуй, самая правдоподобная – наша российская безалаберность. Вечная надежда на русский «авось», невыполнение норм техники безопасности при проведении такого рода работ.
Лиана Чудакова,
Александр Казаков,
Вадим Дитковский
Газета «Труд7» от 13.07.2006
5 июля небо стало страшного цвета
Хроника трагедии
- 5 июля 2000 года, 20.57. На центральный пункт пожарной связи поступило сообщение о пожаре на территории УПТК «Омскнефтепроводстрой». Звонивший сторож успел рассказать, что на железнодорожном пути предприятия горит 60-тонная цистерна с бензином. По тревоге были подняты подразделения гарнизона УГПС. Буквально через считанные минуты на место происшествия выехали боевые расчеты 16-й пожарной части 1-го отряда ГПС, отвечающего за охрану «Омского каучука». Еще в пути следования они подтвердили сообщение о возгорании и запросили дополнительные силы.
- 21.11. Первым к месту пожара на оперативном автомобиле прибыл начальник 16-й части подполковник Тлеген Мунаев, который, оценив обстановку, взял на себя руководство действиями боевых расчетов. На этот момент на путях оставалось три цистерны с бензином – две по 60 тонн и одна 120-тонная. С соседней ветки на безопасное расстояние локомотивом было вывезено еще шесть пустых цистерн, которые из-за скопившихся паров бензина представляли собой бомбы замедленного действия. Пожарные стали заливать цистерны водой. На охлаждение горящей и соседних с ней цистерн был подан лафетный ствол.
- 21.17. На территории УПТК сосредоточено уже 9 пожарных машин. Пожарные продолжают бороться с огнем. К месту происшествия прибывают всё новые силы.
- 21.30. Происходит самое страшное. Раскаленная цистерна взрывается, ее разворачивает в почти ровный стальной лист. В небо взметается сорокаметровый огненный шар. Горящий бензин заливает людей и соседние корпуса УПТК в радиусе 150 метров. Среди пожарных появляются жертвы. Ожог 100 процентов тела получает Тлеген Мунаев. Спустя восемь часов он умрет в ожоговом центре БСМП. После взрыва приходится тушить не только оставшиеся цистерны, но и растворный узел, и лесной цех. Ощущается нехватка воды, поэтому приходится использовать цистерну пожарного поезда и расположенный неподалеку, в карьере, водоем.
- 23.00. Пожар ликвидирован. Но какой ценой! В результате взрыва пострадал 21 пожарный, 12 из них госпитализированы в ожоговый центр.
Для гарнизона УГПС 5 июля навсегда останется черным днем. Не раз омским пожарным приходилось тушить и куда более сложные объекты, но такого количества пострадавших еще не было…
Главный свидетель
О том, что 5 июля придется вечеровать на службе, машинист УПТК «Омскнефтепроводстрой» Виктор Кузьмич Горбунов узнал еще утром. К двадцати часам планировалось закончить слив бензина.
Цистерны, полные и порожние, надо было отогнать на выставочный путь станции Комбинатская. Обычная работа. Платят, правда, не густо: всего 2 рубля 54 копейки в час. Но выбирать в наше время не приходится.
– Когда я пришел в депо, слив уже закончили, – рассказывает Виктор Кузьмич. – Мой помощник Лев Борисенко и Роман Набиулин, который и занимался сливом, пошли пломбировать цистерны. А я немного замешкался. Выхожу – цистерна горит, и от нее бежит Лев, весь в огне, на ходу рвет на себе одежду. Я за ним. Насилу догнал, кричу: «Где Роман?» – «На бочке». А там уже ничего не видно из-за пламени. Ну, думаю, растаскивать цистерны надо, пока и на остальные не перекинулось. Подогнал локомотив, отцепил три бочки из шести. Та, что потом взорвалась, уже раскалилась, к ней подступиться нельзя было. Льва в локомотив затащил – и на всех парах к Комбинатской. Когда подъезжал к станции, со стороны карьера бежали толпы ребятишек – на пожар посмотреть. Я им кричу: «Назад, не надо туда!». Да разве они послушают…
Для того чтобы как можно быстрее сообщить о пожаре, машинист дал несколько «тревожных» гудков. Со стороны станции послышались ответные гудки – сигнал, приняли. На Комбинатской Цистерны отцепили, вытащили обгоревшего Борисенко и вызвали «скорую». А Горбунов вернулся назад, за стоявшими на соседнем пути порожними емкостями, которые в этот момент представляли не меньшую опасность.
Подцепив шесть пустых цистерн, Горбунов отогнал их метров на двести от полыхавшей бочки. А когда вышел из локомотива, раздался взрыв.
– Вверх взметнулся огненный шар, как гриб атомный. Низ черный, а верх красный. Цистерну разнесло на куски. Все попадали на землю, а сверху – горящие капли. Хорошо, что я за пожарной машиной стоял, да еще кто-то из пожарных меня собой прикрыть успел. Мог и серьезнее пострадать. А так только руки обгорели и затылок…
Первую и последнюю в этот день медицинскую помощь Горбунову оказали прямо на месте, после чего доставили в ожоговый центр. Правда, здесь он долго не задержался.
– Там пострадавших много было, особенно ребятишек. А я ходить могу. Позвонил домой, чтобы не беспокоились. А тут и милиция. Привезли в УВД, стали расспрашивать, что да как…
Не успев стать героем, Горбунов превратился в главного свидетеля, чьи показания теперь представляют наибольшую ценность для следствия.
– Домой я попал уже в пять часов утра. Из УВД выхожу, всё болит – голова, руки. Спрашиваю: «Ребята, доехать бы на чем-нибудь?» – «А у нас машин нет». Ну, тормознул попутку. Водитель меньше чем за двадцатку везти не хотел. Хорошо, в кармане десять рублей было. Остальное уже дома ему отдал…
Так закончился этот день для человека, который, по мнению очень многих, совершил настоящий подвиг. Сам же Виктор Кузьмич оценивает свой поступок не столь эмоционально. Его куда больше удивляет реакция, начальства, которое уже после всего случившегося настойчиво допытывалось: «Зачем ты в этот день вообще выходил на работу? Ведь тебе никто не давал письменных указаний».
Вроде как получается, что Горбунов сам по себе заявился на предприятие, просто так, пошататься вечерком. Нелепые, с точки зрения Виктора Кузьмича, вопросы начальства, в общем-то, понятны: идет следствие, рано или поздно будут названы виновники трагедии, а отвечать за случившееся никому не хочется. А что касается письменных указаний, можно подумать, что раньше их всегда выдавали…
Дети будто вернулись с войны
Пенсионерка Нина Петровна сидела на лавочке возле своей пятиэтажки на улице Коммунальной, когда со стороны Комбинатской повалил дым. Двор мигом опустел – дети и взрослые ринулись посмотреть на происходящее.
Когда рвануло, затряслась земля, пламя взлетело выше тополей. Люди, смотревшие на дым с балконов, едва удержались на ногах, а соседка Нины Петровны сильно ушиблась, ударившись о стену в собственной квартире…
На следующий день после трагедии двор был снова полон детворы. Ребята, по словам Нины Петровны, как будто вернулись с фронта – с перевязанными руками, ногами, головами…
Бабушка и дедушка 12-летней Лены Деженковой, живущие поблизости, очень удивились тишине во дворе, вернувшись с дачи. Но, увидев из-за домов огонь, Раиса Степановна схватилась за сердце: «Чует мое сердце, там Леночка». Никогда раньше внучка, отличница примерного поведения, без спроса не убегала. А тут…
– Все побежали, и я тоже, – говорит Леночка, получившая ожоги, руки (2-й степени) и ноги (3-й степени). – Мы встали около ворот, пацаны пошире открыли створки, а некоторые мальчишки пролезли поближе, за ограду, прямо к пожарным. Стояли и взрослые, и дети – кто у ворот, кто на гаражи залез, кто на виадуке остался. Когда вдруг грохнуло и небо стало страшного желтого цвета, все побежали назад к котловану. Одни стали прыгать в воду, другие кататься по траве. Всем было жарко и страшно. Нас – меня, Таню, к которой обожгло шею, руки, ноги, и Машу, которая еще и два пальца себе сломала, – отвели домой мальчишки, хотя сами были обгоревшими и с черными от копоти лицами.
Лена вернулась домой белая как снег. Ее отвезли на «скорой» вместе с 9-летним Васей Дударевым, у которого было обожжено 50 процентов тела. Врач Первомайской подстанции Лариса Мустаева, доставлявшая этих и других детей в ожоговый центр, рассказала, что у большинства ребят обгорели спины и бока – успели развернуться, когда на них покатил огненный вал. Он достиг и ворот, находившихся в 250 метрах от эпицентра взрыва, и даже виадука, до которого не меньше километра. У всех детей – ожоги 1-3-й степени. Обезболивать их было нечем. У детских бригад на такой случай есть специальное лекарство – промедол. Взрослые «скорые» им не обеспечиваются, пришлось колоть анальгин с димедролом, чтобы унять боль и успокоить маленьких погорельцев – они метались и плакали: и те, кому по 9, и те, кому по 17 лет. Всего от взрыва пострадало 43 ребенка, четверо сейчас находятся в ожоговом центре.
Леночке Деженковой поставили укол, наложили повязки и отпустили домой. Ее дед, бывший шофер, Василий Степанович Михаль возмущен:
– Да я бы этого начальника, который взрыв допустил, на куски разорвал. И тех, кто детям позволил возле пожара быть, – тоже. Я с мужиками с Комбинатской разговаривал – там испокон веку воровали, небось и сейчас тeм жe занимались… В больнице сказали, что в поликлинике все лекарства по распоряжению Полежаева нам дадут бесплатно. А в поликлинике про такое распоряжение не слышали. Покупаем за свой счет, пенсионерский, мама-то у Лены далеко, на Севере работает. Она, как услышала сообщение по телевизору, сразу же позвонила: скоро приедет. Да Бог с ними, с деньгами, – следы от огня останутся у внучки на всю жизнь. И на руках-ногах, а главное – в душе…
Самый тяжелый из ребят, лежащих в реанимации ожогового центра, – Вася Дударев. Для него приобретена специальная кровать – «клинитрон», – на которой собственный вес больной не ощущает. Вася уже вовсю скачет на ней и хрумкает яблоки.
151-я линейная…
Сообщение о горящей цистерне с бензином поступило из пожарной охраны на Первомайскую подстанцию «Скорой помощи» в 21.09.
В 21.13 на место происшествия выехала 151-я линейная бригада – врач Петр Радциг, фельдшер Юлия Шнайдер и водитель Геннадий Расторгуев.
За несколько дней до этого доктор Радциг уже побывал на Комбинатской – там подружки заживо сожгли 15-летнюю девочку. Опытный врач сумел найти на ее сгоревших руках вены, девочка прожила на свете еще час. Петру Федоровичу никогда еще не было так плохо после дежурства. «Это страшно, Люба», – сказал он жене.
На этот раз всё было еще страшнее. «Скорая» влетела на территорию «Нефтепроводстроя» и встала неподалеку от строения, где уже лежал обгоревший почти на 100 процентов Роман Набиулин, работник предприятия, занимавшийся сливом бензина из цистерны. Склонившись над ним, доктор Радциг отправил фельдшера Юлю к машине набрать лекарства в шприц. Через несколько секунд прогремел взрыв. До его эпицентра, как выяснил позже Центр медицины катастроф, было около 70 метров. Но бригаду «Скорой» никто об опасности не предупредил.
Несмотря на возраст (59 лет) и хромоту, оставшуюся после перенесенного в детстве туберкулеза кости, Петр Федорович успел сгруппироваться и упасть за угол, крикнув своим: «Разбегайся!» Юля и Геннадий не успели – машину накрыло огнем.
Вторая бригада Первомайской подстанции, вызванная чуть позже – в 21.19 (еще на пожар), прибыла, когда взрыв уже произошел. Рассказывает врач Ирина Зволинская:
– Когда мы подъехали, уже работали реаниматологи, сортируя больных. К нам выводили пострадавших, мы начали оказывать им помощь. Вдруг краем глаза я увидела, что к нашей машине бредет человек без рубашки, похожий на Радцига. Я его даже не сразу узнала – без очков, грязного и обожженного. Он сказал: «Там Юля, помогите ей». Оказывается, он, сам обгоревший на 40 процентов, по дороге к нам еще пытался объяснить пожарным, что нужно вызывать дополнительные бригады. И тут я увидела, что несут Юлю…
Когда Юлю – 22-летнюю скромницу-блондинку – несли на носилках, она еще тлела. Ее заливали водой на бегу, а она шептала: «Спасите меня». Потом в ожоговом центре она умоляла, чтобы ей помогли уйти из жизни. Единственную дочку мамы и папы, девушку, так и не успевшую стать женой и матерью, врачи спасти не смогли, как ни бились. Она погибла за 40 рублей – заела нищета, вышла в тот день на подмену, чтобы подработать перед отпуском.
Водителя 151-й бригады, 43-летнего Геннадия Расторгуева по прозвищу «Здрасьте», именуемого так из-за своей удивительной вежливости и доброжелательности, – похоронили во вторник. Без него остались двое детей и жена-красавица.
По словам Зволинской, сначала на месте были две бригады «Скорой помощи» – линейная, с которой прибыла она, и реанимационная. На каждую к тому времени приходилось по 20 пострадавших, выведенных из очага. Зволинская вызвала подкрепление. Диспетчер спросил, хватит ли десяти машин. Зволинская ответила: «Давайте все». 14 бригад Первомайской подстанции работали без остановки. Сначала курсировали между Комбинатской и ожоговым центром, потом пошли вызовы на дом. Распотрошили запасы – и подстанции, и личные, поскольку 6-8 упаковок бинтов и двух систем для переливания, выдаваемых на бригаду в сутки, на всех пострадавших было мало. Закончились наркотики, и, чтобы хоть как-то облегчить мучения несчастных, медики разбивали ампулы с новокаином и заливали ими бинты. Они не могли даже дать кислород жертвам взрыва – редкие машины оснащены баллонами с живительным газом.
Медики и водители «Скорой» знают, что 151-я бригада пострадала за всех. На ее месте могла бы оказаться любая. Как объяснил реаниматолог Валерий Девонин, председатель координационного совета станции «Скорой помощи», на практике чаще всего случается так, что бригада медиков прибывает почти одновременно с пожарными. Милиция, которая должна выставить оцепление, обычно задерживается, и «Скорая» невольно, в нарушение инструкций, оказывается в очаге трагедии. А вся медицинская «защита» – белые халаты, которых, кстати, не хватает. Профессиональная страховка, полагающаяся по закону специалистам “группы риска», на работников «Скорой» не распространяется. Реаниматологам еще доплачивают – не за риск, а за вредность – 15 процентов, но работа линейных бригад вредной не считается.
Любовь Александровна Радциг – жена пострадавшего доктора – узнала о несчастье поздно вечером, когда позвонили с подстанции. Всю ночь собирали деньги по друзьям и знакомым. Семья не блещет достатком: Любовь Александровна – учительница на пенсии, дочь Вероника – врач, сын Антон – сотрудник СОБРа. Утром в ожоговом центре им выдали список необходимых лекарств на 4 тысячи рублей, сказали, что нужны кровь и плазма. Они купили всё необходимое, а товарищи Антона по работе, с которыми он уже несколько раз был в Чечне, отправились на станцию переливания крови.
Сейчас Петр Федорович находится в состоянии средней степени тяжести. Он пытается улыбаться и утешает заплаканную жену: «Всё будет хорошо».
НЗ хватало до обеда
Работники ожогового центра БСМП № 1 думали, что черный день настал, когда к ним 3 июля доставили пострадавших при взрыве машин с газом в поселке Николаевка. Для оказания помощи шестерым мужчинам, обгоревшим на 15-75 процентов и находившимся в шоке, пришлось израсходовать неприкосновенный лекарственный запас центра.
Но 5 июля с 22 часов сплошным потоком начали поступать жертвы взрыва на Комбинатской. Теперь пришлось вскрывать самый неприкосновенный из неприкосновенных запасов медикаментов, хранящийся у руководства больницы. НЗ на 24 госпитализированных хватило до обеда 6 июля. На помощь ожоговому центру был брошен персонал из других отделений.
Сейчас в ожоговом центре лежат 17 «комбинатских». Двух пожарных с ожогами дыхательных путей уже отправили домой. Пять человек спасти оказалось невозможно. В реанимации находятся 10 пострадавших – доктор 151-й бригады и пожарные, четверо из которых в крайне тяжелом состоянии.
– Ожоги запредельные, – сказал Виктор Федоров, заведующий центром. Больше он говорить уже не мог – всё это время ему удается поспать едва ли час в сутки.
Слава Богу, что как раз тогда, когда лекарства были на исходе, стала поступать помощь. На 330 тысяч рублей выдал медикаментов Центр медицины катастроф, около 60 тысяч насобирал горздрав. Потом подключились спонсоры – «Омскнефтепроводстрой», на территории которого случилось, несчастье, завод «Омский каучук», фирма «Титан». Помогли фармацевтические фирмы. В общей сложности, по приблизительным подсчетам заместителя главного врача БСМП № 1 Елены Вахрамеевой, больница получила за неделю около двух миллионов рублей. Но этого мало. Созданного запаса медикаментов хватит до выходных. Дальше нужно будет еще больше. Это только в первую неделю для полноценного лечения одного ожогового больного требуется 100 тысяч рублей, затем затраты возрастают. Необходимы антибиотики второго ряда – как минимум по три флакона (стоимостью до 800 рублей каждый) в день на больного. Лечебное питание – белки, аминокислоты – тоже очень дорогое. Из собственных средств больница может обеспечить лечение только на 38 рублей в сутки.
Через месяц-полтора всем выжившим понадобится пересадка кожи – своей, донорской, свиной. Нескольким пострадавшим придется делать реконструктивные операции – чтобы разгибались сгоревшие пальцы. Так что запредельны не только ожоги, но и суммы, необходимые для восстановления здоровья несчастных. Сколько – пока и представить трудно.
Врачи, конечно, сделают всё возможное, но лечиться выжившим придется еще долгие годы. Вряд ли о них потом вспомнят власти и спонсоры. О тех шестерых, пострадавших от взрыва в поселке Николаевка, практически уже забыли. Кроме, разве что, Центра медицины катастроф, обещавшего восполнить истраченный НЗ ожоговому центру. Никакого дополнительного финансирования на них не выделено. Один уже умер, еще двое, по мнению Вахрамеевой, обречены. Остальных, может, и вытащат врачи – своими умелыми, но практически голыми руками.
– Городское здравоохранение в состоянии обеспечить только неотложную помощь, – сказал не так давно главный врач Омска Андрей Стороженко. Оказалось, не настолько, чтобы обеспечить помощь в случае катастрофы. А весь Омск и есть потенциальная зона катастрофы. Практически каждое предприятие, по словам Владимира Хорошкина, прокурора межрайонной природоохранной прокуратуры, огнеопасно…
Выводы
Всем нам еще предстоит разобраться в причинах, приведших к столь страшной трагедии. Свои выводы, безусловно, сделает следственная бригада городской прокуратуры, занимающаяся расследованием обстоятельств происшедшего. Однако открытым остается вопрос о готовности города к техногенным катастрофам подобного рода. Что бы произошло, взорвись на территории УПТК не одна, а несколько цистерн? От места пожара до ближайших жилых домов всего 2,5 километра. В семи километрах расположен нефтезавод, в трех – «Омский каучук».
По словам начальника штаба по делам ГО и ЧС Советского административного округа Юрия Михайловича Соловьева, расположение УПТК соответствует всем требуемым нормам безопасности. Но лет тридцать назад, когда всё это строилось, вряд ли кто мог предположить, что территории особо опасных объектов, коим и является УПТК «Омскнефтепроводстрой», будут сдаваться в аренду частным фирмам. И что при этом будут грубо нарушаться элементарные правила техники безопасности.
Как сказал заместитель руководителя государственной инспекции труда по Омской области Михаил Константинович Сумерский, в договоре, заключенном УПТК с арендаторами, черным по белому записано, что все работы должны производиться под надзором технического мастера управления. Однако 5 июля, когда проводилась злополучная перекачка бензина в цистерны, он почему-то отсутствовал. На территории предприятия вообще не оказалось ни одного должностного лица, которое могло бы дать точную и полную информацию прибывшим по тревоге пожарным. Именно отсутствие такой информации привело к дальнейшей трагедии.
Если бы пожарные точно знали, что находится в цистерне, если бы кто-нибудь сказал им, что емкость не заполнена целиком, то методика борьбы с огнем была бы совсем другой. И милиция, выставившая оцепление на недопустимо близком расстоянии от эпицентра событий, тоже действовала бы по-другому. Если бы, если бы…
Кроме того, установлено, что внутреннее противопожарное водоснабжение на территории УПТК в этот момент находилось в нерабочем состоянии, что также повлияло на ход спасательных работ.
Вообще в инспекции по труду давно уже предполагали, что нечто подобное может произойти в нашем городе. Грубое нарушение правил техники безопасности практически стало нормой для большинства руководителей предприятий малого и среднего бизнеса. Отсюда и большое количество несчастных случаев, и рост травматизма. А теперь вот дождались, когда грянул настоящий гром.
Конечно, можно и нужно найти и наказать виновных, но нельзя вернуть человеческие жизни, нечем облегчить горе людей, потерявших в этой страшной катастрофе родных и близких. Слова в таких случаях ничего не значат…
Наталья Яковлева,
Игорь Баринов