«Ловкачи» (случай из судебной практики 1904 года)

Весною 1902 года он, Абрамович, выстроил дом, который, вследствие злоупотреблений подрядчика, обошелся ему очень дорого и был плохо построен, почему у него возникло отвращение к этому дому и желание сбыть его во что бы то ни стало, но покупатели все не находились. Как-то весною в том же году Абрамович, отправляясь в город Одессу вместе со своим знакомым, отставным подполковником Трескиным, встретился на житомирском вокзале с брандмейстером Осиповым, с которым и разговорился по поводу бывшего незадолго перед тем пожара, при чем в шутливой форме высказал сожаление о том, что пожар не перешел на его дом. Осипов спросил, действительно ли он желает, чтобы дом его сгорел, на что Абрамович, полагая, что Осипов шутит, ответил также в шутливом тоне утвердительно. Этим разговор и окончился, так как раздался звонок и Абрамович сел в вагон. Возвратившись недели через две из Одессы, Абрамович как-то вскоре встретился с Осиповым, который сказал ему, что настали морозы и самое время для поджогов; когда же Абрамович отказался поджигать свой дом, то Осипов стал убеждать его решиться на поджог, говоря, что от этого никто не понесет никакого ущерба, так как будет платить премию страховое Общество, которое получает большие доходы. При последующих встречах Осипов продолжал убеждать Абрамовича, советуя ему застраховать в возможно большей сумме как недвижимое, так и движимое имущество. Поддавшись, наконец, этим убеждениям, Абрамович перестраховал свой дом, застрахованный во Втором российском страховом Обществе, повысил страховую сумму с 5000 до 8000 рублей и, кроме того, застраховал свою движимость в 3000 рублей. Вскоре после того Осипов, при встрече, потребовал от Абрамовича уплаты 25 рублей на дорогу агенту, поджигателю. Деньги эти Абрамович передал Осипову в усадьбе 2-й пожарной части, куда явился под предлогом осмотра продаваемой Осиповым пролетки, и тогда же Осипов сообщил ему, что агент его явится осмотреть дом под видом комиссионера по продаже дома, а спустя несколько дней, действительно, явился к Абрамовичу еврей, назвавшийся комиссионером и заявивший ему по осмотре всего дома, что его желает купить какой-то помещик. После этого посещения значительный промежуток времени никаких разговоров о поджоге не было, но в конце января или в начале февраля 1903 года как-то Осипов зашел вечером на квартиру к Абрамовичу и заявил, что пора действовать, причем потребовал уплаты вперед 500 рублей. После долгих разговоров условились так, что Абрамович уплатит вперед 200 рублей, а остальные 300 рублей по получении страхового вознаграждения.

Утром на другой день, проходя по Большой Бердичевской улице, Абрамович увидел лошадь брандмейстера возле городской управы и, догадавшись, что Осипов в управе, зашел туда и там, на лестнице передал ему 200 рублей. Через несколько дней Осипов, встретившись с Абрамовичем на улице, сказал ему, чтобы он ждал его в этот день вечером в верхнем этаже своего дома, куда действительно явился и сообщил, между прочим, Абрамовичу, что на следующий день ему надо будет пойти в театр, а в его отсутствие произойдет пожар. Во время этого разговора Абрамович услышал шорох в соседней комнате, и хотел было посмотреть, что там, но Осипов удержал его, сказав, что там идут приготовления. Уходя в тот вечер от Абрамовича, Осипов взял у него ценную шашку, кинжал и пистолет. На другой день Абрамович решил было не идти в театр, но к нему вечером пришел тот еврей, который являлся ранее под видом комиссионера, и сообщил, что его приглашает в театр помещик, желающий купить его дом. Тогда Абрамович вместе со своей служанкой и братом Трояновской, Петром, отправился в театр и, увидев там Осипова, подошел к нему, но тот посоветовал держаться в стороне от него. По возвращении из театра, застав дома все в порядке и решив, что поджог по каким-то причинам отложен, Абрамович лег спать, но в четвертом часу ночи был разбужен и увидел, что горит верхний этаж дома. Пожар вскоре был потушен, а за причиненные им повреждения дома и движимого имущества страховое Общество уплатило около 3500 рублей страхового вознаграждения. Будучи недоволен результатами пожара, так как дом все-таки остался, Абрамович стал упрекать Осипова, и последний посоветовал ему отремонтировать дом и, застраховав его и движимость, опять совершить поджог, обещая при этом устроить дело лучше и пригласить поджигателя более искусного. Абрамович поддался убеждениям Осипова и передал ему даже ключи от дверей своего дома, но долгое время не мог с ним согласиться о размерах вознаграждения, отказываясь выдавать вперед не только деньги, но и векселя. Во время этих переговоров помощник агента Второго российского страхового Общества Азриель-Гросман, принимавший участие в оценке убытков, причиненных Абрамовичу пожаром, часто бывавший в доме последнего и указывавший на способы получения возможно большего страхового вознаграждения, заявил как-то Абрамовичу, будто ему известно, что пожар в ночь на 16 февраля произошел от умышленного поджога, стал критиковать этот поджог и предложил свои услуги для совершения нового. Когда Абрамович согласился на его предложение, то Гросман принял непосредственное участие в страховании его имущества в обществе «Якорь», причем дом был застрахован в 7800 рублей, а движимое имущество в 3000 рублей. Согласившись уже с Гросманом, Абрамович продолжал переговоры и с Осиповым и однажды при требовании последнего заплатить вперед 250 рублей и выдать на 300 рублей векселей, заявил, что имеет человека, который соглашается все сделать, не получая денег вперед. На это Осипов ответил: «Хорошо, действуйте, а я помогу, и после вы мне заплатите рублей 100-150». Это был последний разговор с Осиповым. Гросман же, условившись с Абрамовичем, вскоре прислал в качестве поджигателя еврея Мармерштейна, который часто являлся будто бы для приготовлений к поджогу, получил от Абрамовича несколько фунтов пороха, «выманил» под разными предлогами значительную сумму денег и похитил многие вещи. Возмущенный недобросовестностью Мармерштейна, Абрамович заявил Гросману, что отказывается от поджога, но Гросман успокоил Абрамовича, пообещав устранить Мармерштейна и прислал для поджога других лиц, и посоветовал ему уехать из Житомира. 30 июня Абрамович выехал в Рязань, но ввиду болезни остановился в Бердичеве и выписал туда Елену Трояновскую, которая приехала 3 июля, а 5-го уехала в Киев; 4-го же июля приезжал в Бердичев для свидания с Абрамовичем Азриель Гросман, который затем явился туда утром 6 июля, объявил Абрамовичу, что поджог, совершенный в ту ночь, удался отлично, получил от него 300 рублей и уехал.

Бывший брандмейстер Осипов систематически занимался поджогами. Распоряжения Осипова на пожарах неоднократно обращали на себя внимание странностью и непоследовательностью, причем иногда присутствовавшим на пожарах лицам казалось, что Осипов производил некоторые действия с целью сокрытия поджогов. Так, Осипов часто без всяких к тому оснований приказывал разрушать во время тушения пожара постройки, а иногда такие разрушения производил уже по прекращении пожара; иногда во время тушения пожара он прекращал поливку горевшего здания, как бы с целью дать ему более разгореться, а иногда, с такою же, по-видимому, целью, оставляя в покое горевшее здание, приказывал поливать соседние постройки и, когда огонь сильно разгорался, приступал к его тушению. Однажды, когда пожарный обоз мчался на пожар, бывший в доме Нухимо Ковадло по Северной улице, где впоследствии обнаружены были явные признаки умышленного поджога, Осипов вдруг остановил весь обоз и в течение нескольких минут бранил пожарных за то, что они допустили охотника сесть на линейку. Такая остановка пожарного обоза при следовании на пожар, по объяснению бывшего начальника пожарной команды Золоторовича, недопустима ни в каком случае и не может быть ничем оправдана. По удостоверению же вольнопожарных, им и до случая остановки Осиповым обоза и после этого случая разрешалось беспрепятственно вскакивать на пожарную линейку, не останавливая ее.